Дмитрий Козлов - Я уже не боюсь

Мысль о телефоне тут же выводит на Олю32 и ее слова:

— У меня тест по…

Но я отметаю все это прочь. Позже. После.

Потом иду в большую комнату, под ногами поскрипывает старый паркет. Что-то мягкое ударяется о ногу и исчезает.

Марфа.

Потом я добираюсь до книжного шкафа и снова беру то, что отец хранил за книгами.

Двор похож на кадр из черно-белого фильма — такой же густой, липкий мрак, такие же контрастные, резкие, острые тени; кажется, заденешь такую — и порежешься. Небо только едва-едва начало светлеть.

Я иду по тротуару, стараясь не попадать в островки света от фонарей, хотя это лишняя предосторожность: никого нет вокруг, окна темны, только по скрытому за домом проспекту с ревом проносятся редкие машины. К тому же я на всякий случай набросил капюшон, чтобы никто не заметил мое разбитое, опухшее, покрытое ссадинами лицо.

Захожу в лес, будто ныряю в бассейн с нефтью. Быстро добираюсь до нужной тропинки, почти не подсвечивая себе путь: развидняется, и слабый свет проникает сквозь листву.

Сажусь на бревно. Нет часов, но сейчас, наверное, около пяти. Значит, ждать где-то полчаса. Вокруг все светлее. Но внутри, кажется, самая темная ночь из всех, что когда-либо наступали. Я жду. И я не бормочу даты, потому что мне не страшно.

Я уже не боюсь.

Я надеялся, что она не появится. Думал, может, ей стукнуло в голову улететь куда-нибудь за тридевять земель или просто отбросить коньки… Но она, конечно же, никуда не делась. Вот, идет себе по тропинке. Я чувствую, как тело превращается в лед: боль гаснет, мысли щелкают, как шестеренки в новеньких часах.

Если у меня и были сомнения, то сейчас они идут на хрен вслед за болью. Встаю и шагаю старухе наперерез. Преграждаю ей путь, и она замирает.

Почему-то я ожидал увидеть нечто мерзкое, жуткое, злобное. В моих мыслях она уже давно превратилась во что-то вроде монстра из фильма «Заклятие долины змей», который снился мне в кошмарах все детство. Но это просто старуха. Сгорбленная старая бабка — ничего демонического.

Ну и плевать.

Я достаю отцовский пистолет и навожу на нее ствол. Планов толкать речи у меня не было — все-таки я не герой боевика. Но кое-что еще идет не по плану: я ожидал увидеть что-то в ее белесых, будто выцветших глазах. Узнавание. Понимание, почему я делаю то, что делаю, и почему она не должна жить, дышать и ходить по тропинкам, после того что сделала с Юлей. Может быть, хотя бы страх.

Но там нет ничего. Абсолютная пустота. Как будто то, что отняло у меня Юлю, — просто вакуум. Бестолковое ничто, втянувшее ее в себя, как пылесос.

В последний миг мне кажется, что я вижу проблеск чего-то вроде насмешки, но это я, наверное, себя подбадриваю. По херу. Рука уже начинает дрожать. Хочу сказать что-то пафосное — тысячу раз продумывал эти слова, — но могу только бессвязно крякнуть какую-то тарабарщину.

А потом жму на спусковой крючок, и пистолет стреляет.

На самом деле я, возможно, вас обманул. Видите ли, технически, сугубо формально, я, вероятно, все же никого не убил.

Дело в том, что батя, судя по всему, даже в девяностые остался верен себе. Вместо того чтобы одичать вместе со всеми, он только притворился дикарем.

То есть он действительно купил пистолет.

Только газовый.

Я понял это, когда старуха схватилась за грудь — картинно, как в старом кино. Но, как в старых фильмах, не было ни крови, ни дырки в ее плаще. Она просто схватилась за сердце от испуга.

А вот потом она рухнула в траву, и я убежал прочь. Проскочил мимо озера, мельком глянул, нет ли вокруг рыбаков, ранних спортсменов и собачников, и швырнул пистолет в воду. В ушах до сих пор стоял грохот: бахнул ствол совсем как настоящий.

Сейчас я сижу на Крышах, сердце долбит отбойным молотком, и я, честно говоря, слабо помню, как сюда попал. Все случилось минут пятнадцать назад. А может, пять. А может, час, или год, или век. Не знаю. Начался дождь, он стучит по капюшону, капли падают на лицо, сбегают по ссадинам и кровоподтекам.

Технически. Формально. К черту это все. Я знаю, что сделал — то, что и собирался. Я отнял жизнь. Может, конечно, старуха оклемается, но по остекленевшим глазам, в которые я посмотрел, прежде чем убежал, было ясно: жизнь вылетела из нее, как газ из ствола отцовского пистолета. Думаю, она умерла еще до того, как тело упало на землю. Может, уже встретила своего Иегову, или в кого они там верят…

Жизнь за жизнь, око за око, и все такое… Может, это и нелучший вариант, но для меня он был единственным, как будто я трамвай, который может либо ехать по рельсам, либо сойти с них и разбиться.