Рейнолдс Прайс - Земная оболочка

Хатч выслушал и кивнул. Он встал, протянул руку и взял назад монету. Затем снова уселся на кровать. — Чья она?

— Твоя, от Грейнджера.

— А раньше была чья — в тысяча восемьсот тридцать девятом году?

— Отец моего отца подарил ее Грейнджеру при рождении — на счастье.

Хатч подсчитал. — Но ведь это же был тысяча восемьсот девяносто третий год.

— Тогда люди копили золото.

— Интересно, где же она лежала все это время.

— В чьем-нибудь чулке.

Хатч потер монетку, вопросительно глядя на нее. — А когда родился старый Роб?

— Я точно не знаю. Можно посмотреть на его памятнике. Или спросить мисс Полли. — Он вспомнил историю, которую рассказал ему Форрест двадцать лет назад. — Во всяком случае, уже после того, как этот дом был построен. Он в нем родился.

Хатч кивнул. — Точно. Значит, монета принадлежала ему. Как ты считаешь? Кто-то подарил ему, когда он только родился, и он хранил ее на счастье.

— Может, и так, — сказал Роб.

— Но почему же он отдал ее Грейнджеру? Грейнджер ведь жил в Мэне.

— Он знал отца Грейнджера, поддерживал с ним отношения. — Хатч смотрел ему прямо в лицо, явно ни о чем не подозревая и не добиваясь истины, но готовый выслушать рассказ, если будет что слушать. И Роб решил рассказать. — Грейнджер был его внуком.

— Чьим внуком?

— Роба Мейфилда.

— Каким образом?

Роб улыбнулся. — Самым обыкновенным. Кто-то с кем-то переспал. Я не знаю подробностей, только то, что сообщил мне Форрест. Мой дед Роб переехал отсюда в Брэйси и женился на девице по фамилии Гудвин, у нее родились Хэт и Форрест. А потом спутался с какой-то негритянкой и у нее родился Ровер. Ровер, когда вырос, переехал на север в штат Мэн, женился там, и у него родился Грейнджер.

— Зачем?

— Зачем он уехал в Мэн?

— Нет, зачем он путался с этой негритянкой? Зачем ему это надо было?

— Такая уж натура. По-моему, он блудил направо и налево, пока его туберкулез не скрутил.

— А жена его была тогда жива?

— Ну конечно; она прожила еще довольно долго.

Хатч спросил: — Это грех?

— Весьма распространенный. Седьмую заповедь знаешь?

Хатч сказал: — Я не понимаю. Ты говорил мне тогда на пляже, что взрослым мужчинам необходима женщина, что это приносит им облегчение. Зачем же ему две понадобились?

— Даже не две, а больше, — сказал Роб. — Значит, потребности были большие, — но он увидел, что Хатч, серьезный и озадаченный, стоящий на пороге возмужания, ждет ответа. — Мужчины и женщины отличаются друг от друга, как кролики от кошек, но благодаря тому, что кое-что общее у нас есть: два глаза, два уха и еще потому что рождают нас женщины, мы воображаем, что они похожи на нас и имеют одинаковые с нами потребности. На самом деле это не так, вовсе не так — и в этом отчасти заключается их прелесть и их главная беда. Они понимают, что одиноки в мире (чего мужчины никогда не знают или узнают слишком поздно), и стараются как можно скорее найти себе укрытие — в муже и детях. Очень скоро они начинают делать все, чтобы уклониться от некоторых своих обязанностей, а мужчины делают все, чтобы не дать им уклониться. Стоит женщине с головой уйти в свои заботы (так что на мужа у нее просто времени не хватает), он снова принимается за поиски забвения. Или хотя бы отвлечения.

— Отвлечение ради облегчения? — спросил Хатч. — Всегда ради облегчения?

— Нет, иногда чтобы обидеть ее, наказать за то, что отвергает его, но по большей части да, ради облегчения.

— Ищут и никогда не находят?

— Минутное облегчение находят, только минутное. Я говорю о себе и о своем деде, наверное, кому-то и больше везло.

— Кому?

— Форресту… может быть.

Хатч кивнул, словно не сомневаясь.

— Возможно даже, что и старый Роб нашел — под конец жизни.

— Он когда-нибудь видел Грейнджера?

— Нет.

— А Грейнджер знает эту историю?

— Да. По крайней мере, так я слышал от Форреста. Но за все годы, что он пробыл со мной, он ни разу ничего не сказал по этому поводу.

Хатч положил монету обратно в коробочку и перевязал ее. — Грейнджеру, наверное, облегчение не нужно. Откуда иначе у него такое спокойствие?

— С чего ты это взял?

— Ну, он живет и живет себе у Евы во дворе. Не видится с Грейси, вообще ни с кем не встречается, кроме нас. Никого не обижает.

Робу никогда не приходило это в голову. Он подумал и сказал: — Послушай, Хатч. Грейнджер непостижим. Если тебе удастся раскусить его, значит, ты умнее нас с Форрестом. Отец взял его к себе, а затем отослал, чем смертельно его обидел, но понимал он его не больше, чем вот этого болванчика, — Роб указал на вырезанную из древесной коры фигурку, которую только сегодня утром поставил стоймя на каминную доску. — Появился я, и Грейнджер решил опекать меня. Он действительно очень помог мне, когда я находился в весьма плачевном состоянии, искренне заботился обо мне, и мне очень хотелось отблагодарить его, хотелось, чтобы, пока я жив, у него был свой дом. Но еще до того, как появился я, он женился на Грейси, и она все перевернула по-своему.