Максим Мейстер: Открытки от одиночества

Океан. Безбрежный океан. Беспомощность. Пустота. Тоска. Метлешение брызг, то и дело слагающихся в образы людей. Опять тоска. Безграничная тоска, от которой вот-вот разорвется сердце…

— Вис! — Я услышал голос Латы. Она кричала. — Вис, что с тобой?!

— А?.. — Я очнулся, открыл глаза и первым делом увидел Даса, который протягивал мне маленький вытянутый сосуд с каплями сока.

Друид разочарованно вздохнул и убрал сосуд за спину.

— Ты словно одеревенел на минуту. — Лата ощупывала мою руку и пыталась заглянуть в лицо. — Что случилось?

— Все хорошо, просто…

— Ой… — Лата тихо сжалась, и я обернулся.

Дас протягивал нам две округлых чаши с соком.

— Возьмите. Я буду петь гимн слияния, когда услышите последнюю строку, глотайте сразу и одновременно.

Я взял чашу в левую руку. Лата в правую. Мы стояли очень близко. Я сжал ее ладонь и почувствовал, как девушка дрожит. Но сам был спокоен. Я еще не до конца вернулся из Альсивии…

— А можешь показать мне и этот вариант? Точно так же? — спросил я, кивнув на чашу.

— Нет. Посмотришь на него сам. Потом как-нибудь расскажешь, — ответил друид с усмешкой. И усмешку эту я не увидел в полумраке, а почувствовал. — Я же монах… Я могу показать лишь то, что пережил сам… Хочешь посмотреть два варианта, чтобы выбрать?..

— Да.

— Так не бывает. Выбирают всегда «до», а не «после». Имей смелость решиться. Научись смелости выбирать.

«Вис…» — я почувствовал нелепый, странный, едва слышный зов и снова закрыл глаза. И тут же узнал этот образ из дождя.

Тара…

Она поднялась на холм. Наплевав на правила. Просто поднялась и встала позади родителей, которым только и можно было находиться вблизи Древа в момент обряда слияния.

«Что?.. Тари…» — колыхнулся в ответ мой человек из капель.

Но Тара меня не слышала. Она просто очень чего-то хотела. Так сильно, что ее желание заслоняло все вокруг. Я немного сосредоточился и увидел танец образов: из храма выпрыгивает Вис, хватает футляр с ритуальной костью, разбивает его и бежит к ней, Таре, а она катится с холма, надеясь скрыться в океане, «надеясь» уплыть, спастись. Но Вис догоняет и хватает, прижимает крепко к себе и несет в храм, где ждет старый друид с двумя чашами…

«Прости… Тари… Я не могу стать тем, кто тебе нужен… Я не могу стать настолько другим. Люди меняются только любя. Да, если люди и могут что-то изменить в себе, то лишь любовью. Но даже любя, нельзя стать кем-то другим. Прости меня, Тари… Пожалуйста, прости…»

Дас начал гимн. Он сел, — словно врос, — у дальней «стены» и погрузившись в неведомую глубину, начал петь. Голос друида был настолько силен, густ, объемен, что казалось, будто играет музыка, а не просто декламируются слова древнего текста:

Мы поднесли чаши к губам…

«Вис!!!»

Я увидел океан. Огромный, безбрежный, но почему-то внизу. И последние лучи заходящего солнца. Красиво-то как… А сверху — небо. Редкие перышки невыносимо белых облаков на бирюзово-сапфировом своде. И гул…

«Кана!» — Кана в Альвисе. Она летела к острову на полной скорости. В сердце вспыхнула радость, колыхнулось счастье. Словно невидимый груз пропал.

«Кани… Моя Кани, как же здорово, что ты летишь к нам. Я так волновался. Теперь и в самом деле все хорошо».

Я посылал и посылал образы, не ожидая ответа. Ведь я в храме. Наверное, из-за аромата Древа я вижу других, словно слагаю с ними матрицу. Но только односторонне…

«Вис, пожалуйста, остановись!»

«Ты мне говоришь?..» — я удивленно замер с чашей у самых губ.

«Кому же еще, ВИС! Виса… Не пей, прошу тебя. Сок не нужен для слияния. Поверь мне. Это всего лишь сок. Для слияния нужна любовь. Я… Я люблю тебя, Вис, пожалуйста, не оставляй меня!..»

«Но…»

«Разве ты не понимаешь, мы уже говорим друг с другом, как муж и жена. Внутри. Без всякого сока».

«Ну, я тут надышался просто…»

«Пожалуйста, дождись меня, Виса… Я уже почти над вами. Сейчас только развернусь, еще минута, только минута на приводнение…»

Я в замешательстве опустил руку с чашей. Потом обернулся на Лату. Она стояла и держала свою чашу, дожидаясь последнего слова последней строчки гимна. Чтобы немедленно выпить. Я увидел нежность у себя в сердце. Я увидел искренность и чистоту в сердце Латы. Я почувствовал ее ладонь…