Андрей Курков - Форель a la нежность (сборник)

Правда, этот «формат» страха лучше всего действует на зарубежных журналистов. Начиная интервью, они первым делом спешат задать именно этот вопрос: о возможности раскола Украины. Так спешат, словно стараются спросить об этом перед тем, как она, Украина, на наших глазах расколется на две части и пойдет на дно, как «Титаник» после столкновения с айсбергом.

Первое время я старательно объяснял им, что объединяет Восточную и Западную Украину и кто старательно разъединяет их. А потом просто устал. Это ведь один из двух главных вопросов, который задают все журналисты. Второй вопрос: куда «пойдет Украина в ближайшем будущем? На Запад или на Восток?» Помню, как однажды я в ответ пошутил по поводу полезности спортивного упражнения под названием «бег на месте»: в результате никуда не бежишь, но сохраняешь хорошую физическую форму. Но я оставлю вопрос «Запад или Восток» на следующий раз, а пока вернусь к первому вопросу.

Да, у нас действительно есть две Украины. Молодая, незрелая, шестнадцатилетняя, но по законам уже отвечающая за свои действия. И старая, древняя, замешанная на византийских традициях Киевской Руси, получившая первое европейское образование в Польско-Литовском государстве, истоптанная копытами монголо-татарских коней, да и еще, как оказалось, до сих пор пропитанная корнями трипольского романтизма. Если эти две Украины положить на медные тарелки старинных весов, то, конечно, все древнее и старое, включающее в себя и советский период, перевесит молодую Украину. И при этом поднимет медную тарелку весов с молодой Украиной максимально высоко. Туда, откуда можно будет смотреть на старую Украину сверху, а кроме того, и по сторонам можно лучше осмотреться.

Я недавно побывал в Черновицком и Волынском государственных университетах и во Львовской академии друкарства. Встречался со студентами и преподавателями и видел, как студенты «ведут» своих преподавателей, как «омолаживают» их своей энергией и совершенно не «постсоветской» европейскостью интересов и мировоззрения. Знаю я и другие примеры. В Киеве, например, в одном из столичных вузов в кабинете завкафедрой философии висит портрет Ленина, которого я тоже люблю, но только как литературного персонажа. В этом вузе студентам, знающим убеждения и требования своего завкафедрой, приходится подстраиваться под них и привыкать к необходимости раздвоения личности. Ну а раздвоенная личность, как крепко выпивший мужик, может «раздваивать» все остальное вокруг себя, в том числе и страну. Стоит, смотрит на Украину, а она перед глазами двоится.

Вы мне можете сказать, что так уж исторически сложилось и ничего тут уж не поделаешь. Почти согласен. Даже больше того – я против войны с памятниками, в том числе и с памятниками Ленину и Неизвестному солдату. Я вообще против войны. И против войны старшего поколения с младшим. Я за то, чтобы старшее поколение уважало младшее и пропускало его вперед к управлению молодым государством. Иначе все пойдет как в сказке про Буратино, и побегут молодые искатели золотых ключиков из страны злых Карабасов-Барабасов. И останутся Карабасы-Барабасы одни в древней стране с богатейшей историей и такими же традициями.

Май 2007

В какой-то момент своей жизни я понял, что географические карты интересней игральных. И не то чтобы я картежником был, в игральном смысле. «Пулю» записать еще и сейчас могу, а вот в «дурака» своим детям уже давно проигрываю – правила забыл.

Но ведь и на самом деле географические карты дают больше повода для размышлений, чем самый неожиданный расклад при преферансе.

Вот, к примеру, после сотен просмотров карты Украины я наконец понял, чего мне не хватает на карте. Точнее, даже не мне, а Украине. Не хватает гор. Будь Украина какой-нибудь При– или Закарпатской республикой, их бы хватило с головой. А учитывая немалый размер государства, понимаешь, что все политические беды наши – не из-за нехватки некоррумпированных чиновников, не из-за безнадежных политических деятелей, а из-за недостаточного и политически неравномерного ландшафта.

Мне уже давно понятно, что горы формируют нацию лучше, чем равнины и реки. Иногда одним и тем же горам удается формировать две нации. Вот России, например, с горами повезло. У них и Северный Кавказ, и Урал, и Алтай, дальневосточные и сахалинские сопки с вулканами. Алтай и Урал – естественный природный фундамент государственности, а Северный Кавказ – источник патриотизма – начиная с позапрошлого века. Война с горцами делает и вторую воюющую сторону горцами. Не было бы недавних войн с Чечней, не возник бы так легко и слаженно феномен российского неопатриотизма, регулярно зашкаливающий и выплескивающийся в ксенофобию. А так победа над «дикими горцами» снова укрепила дух великой нации, породила новых героев и их культ, на деле дала пример, что государство только пролитой за Отчизну кровью укрепить можно и так далее. Вы скажете: на Северном Кавказе все дело в нефти. Нефть, конечно, играет там важную роль. И только финансовую. Но для регенерации российского патриотизма обе войны были куда важнее, чем нефтяные доллары. Как тут не вспомнить культ утраченного Арарата у армян?