Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)

«Не рак», – подумала Таня.

– Это серьезно?

– У нас все серьезно.

– А что значит системное?

– Канцер лимфатической системы, – еще гуще нахмурился доктор. – Лимфогранулематоз.

«Канцер…» Только теперь Тане показалось, что ему жалко ее, что он сожалеет. Но привычка не вникать – на такой работе вникать – свихнешься! – заставляет быть формальным и жестким. «Спасибо на том», – подумала она грустно. Спустилась в вестибюль. Записалась в журнале, вышла на улицу и побрела к метро. «Заболела… заболела…» – твердила про себя машинально. И, очнувшись, вдруг изумлялась: «Да как это? Смерть?! Вот так… вдруг? Ничего не случилось – а я – умираю?..»

«Как это может быть, – думала Таня, – чтобы смерть подобралась так незаметно? Почти ничего не чувствую… Ну да, недомогания. Да разве же какие-то особенные? Ведь бывало и раньше – и ничего… Я ж думала, это после Греции, а оказывается – смерть?! Неужели умираю? И все? Действительно? Правда? Но так не бывает… Что – очень скоро, быть может, МОИ похороны?.. МОИ поминки?.. Поминки… В последний раз, об усопшем… только хорошее…

Татьяна представила себе лица потрясенных близких, заливаемые неудержимыми слезами. Их поминальные речи, сумбурные воспоминания… Бессильную немоту. «Такая молодая – невозможно поверить…»

Она заплакала, не сразу почувствовав, что заливается слезами прямо на улице. Было жалко себя, жалко их – родных, друзей, а особенно – осиротевших без нее сына и мужа. Как они станут жить? Костик еще маленький… А Алеша – он ведь даже не прописан в квартире, хотели-то как лучше, площадь выгадывали… И вообще… Она их так любила – кто ее заменит?!

«Нужно написать письмо, – придумала Таня. – Письмо им всем. Пусть прочитают, когда вернутся с кладбища… Или лучше звуковое, на магнитофон. Сама все скажу… Как будто живая…»

Она шла к метро и представляла собственный голос, ласковый и проникновенный. Голос уговаривал близких не убиваться по ней слишком сильно. «Костенька, сыночек, я была счастливой мамой… Ты у меня самый добрый, самый лучший… Алешенька, спасибо тебе… за любовь… за такую… Я… так была… сча… Нет, это не возможно!» – Таня прислонилась к забору, уткнулась в платок. «Ладно, – подумала, – все потом. Нужно домой доехать». Но мысли сами собой в голове крутились, не отпускали: скажу им, что умереть молодой – не так уж плохо… Скажу, что не пришлось зато дожить до беспомощной старости, до настоящих потерь… Не пришлось хоронить их самих, таких любимых…

Вернувшись домой, она кинулась к книжным полкам, достала справочник фельдшера 1958 года – единственную в доме медицинскую книгу – отыскала «лимфогранулематоз» и убедилась, что заболевание у нее злокачественное, что причины неизвестны, а лечат преимущественно облучением. «…Болезнь… длится 2–3 года…» – прочла. «Два-три… Костику будет двенадцать… или тринадцать… Нужно подготовить мальчика раньше… до того… Волосы выпадут… ресницы… Мучение и смерть – вот что мне осталось», – подвела итог, захлопывая справочник.

Таня постаралась отвлечься, занимаясь домашними делами, и это ей почти удалось, они довольно весело поужинали втроем. Только отправив Костика спать, дождавшись, когда он угомонится, она решилась наконец поговорить с мужем о главном.

– Алеш, я в диспансер ездила.

– Да-да. Рассказывай.

– Знаешь, ничего хорошего. У меня какой-то лимфогранулематоз. Это вроде бы… ну как бы… ну… рак, что ли… лимфатической системы… Предположительно, – объяснила, запинаясь, испытывая почему-то неловкость за серьезность диагноза.

Она стала рассказывать про визит в диспансер, не удержалась и заплакала, уткнувшись в мужнино плечо. Прошло несколько минут; они сидели обнявшись, почти не двигаясь. Тане полегчало. Она подняла глаза и испугалась – на щеках Алексея блестели бороздки слез.

– Алешенька, не надо меня оплакивать раньше времени.

Он вытер лицо рукой.

– Ну что ты! Нет!.. Просто так жалко тебя, все это вдруг навалилось… Но ты не думай, мы будем бороться! Сейчас знаешь как медицина шагнула. Мы справимся, не переживай.

…Таня проснулась посреди ночи с чувством, близким к панике. Ей показалось, кто-то стоит в темноте. Кто-то или что-то. Огромное – застыло у окна, распространяя ужас. Страх смерти стоял перед ней и одновременно был внутри, испуская наружу волны холода. Казалось, кожа у нее покрывается инеем, как извлеченная из морозилки и оставленная на столе курица. «Дальше будет хуже», – подумала Таня, всматриваясь во мрак. Меж тем по ковру мимо нее мирно прошествовала совершенно другая, явно жизнеутверждающая сущность на мягких лапах. И она протянула руки, как за своим спасением – схватила кошку, сунула под одеяло, прижимая к себе. Зверь напрягся, пробуя вырваться, но скоро размяк, засопел, наполняя хозяйку живым теплом. «Лёшик прав, – засыпая в обнимку с животным, успела подумать Таня, – будем бороться… Нельзя поддаваться… этому… этому…»