Михаил Найман - Плохо быть мной

Мы сели на траву сбоку от сцены. Рядом лежал на спине парень. Около него сидели еще один его возраста и пожилой мужчина с седой кудрявой шевелюрой. Парень лежал никак нельзя сказать что смирно. Каждые полминуты он отрывал тело от земли и принимал сидячее положение. Какое-то время сидел, тяжело дыша, потом снова ложился на спину. Через пять минут его поведение нас заинтересовало.

— Имею внетелесный опыт, — беспомощно улыбнулся он нам. — Душа все время покидает тело. Приходится то и дело садиться, чтобы ее поймать.

— ЛСД, — пренебрежительно пробасил второй, по правую руку от него.

— Я похож на сову? — посмотрел на Эстер тот, что ловил Душу.

— Похож, — коротко ответила она.

— Поосторожнее с шутками, — посоветовал другой. — Пит и так нервничает.

— Да я сам сейчас жалею, что внедрил в себя эту гадость, — признался Пит. — Лучше было напиться. Как думаешь, какие вещи можно познать, если напьешься? — повернулся он к Эстер.

— В общем-то, никакие. Все, что нужно познать, — это чтобы тебе был двадцать один год и тебе продали спиртное.

— К этому наркотику отношение неправильное, — произнес пожилой с шевелюрой. — Раньше бытовало мнение, что он может изменить ход человеческой истории. Я все еще верю в это. Человеческий мозг работает на сорок процентов. ЛСД включает другие его части. Человек сознательно заточил себя в темницу. Выстроил вокруг себя стены. Они ему нужны, чтобы отскакивать от них.

Мужчина смотрел на нас и улыбался. Он невольно располагал к себе.

— Меня зовут Миша, — протянул я ему руку.

Вместо рукопожатия он протянул мне косяк. Сам тут же принялся мастерить новый. Пальцы работали удивительно ловко. Я протянул марихуану Эстер. И вот она курит, смотрит на холмы, за которыми уже почти село солнце.

— Детей загоняют в школы, в душные комнаты, в узкие стены, под низкие потолки, против них висит квадратная доска, — в пространство, не для нас говорит наш новый знакомый. — Так же, как классные комнаты загнаны в геометрические фигуры, детские умы кромсают катетами и гипотенузами. Вспомните, как вы ехали сюда. Живописное путешествие, не правда ли? Но его описание сводится к номерам дорог и номерам въездов и выездов с них. Разве этого достаточно, чтобы рассказать, как вы доехали до рэгги-фестиваля?

— Устала от того, что тупость и жестокость восклицают тебе: «Здравствуй, вот и мы!» вместо напутствия, — сонно, с затуманенными глазами говорит Эстер. — Это я только что придумала, — гордо поворачивается она ко мне.

— Простите, как вас зовут? — спрашиваю я седого. — Я Миша. — Этот человек меня заинтересовал.

— За всю историю все, что делала цивилизация, — это суживала представления о мире, начиная с мифов и кончая западной философией, — не слушает он меня. — Формы и правила автоматически заковывают нас в кандалы. Так устроен наш ум: если ты видишь вещь, автоматически надо ее объяснить. Это так по-рабски! Не надо объяснять, надо просто воспринимать…

— Тупость и жестокость восклицают тебе: «Здравствуй, вот и мы!» вместо напутствия. Классно, правда? — Эстер кладет мне голову на плечо. — Даже не ожидала от себя. Если думаешь, что когда-нибудь смогу придумать что-то лучше этого, то ошибаешься. Даже немного жалко, что выдала такой шедевр. — Ей не интересен этот внезапно оказавшийся рядом с нами человек.

— Что вы думаете, когда видите этот лес? — спрашивает он. — Разве вы видите каждое дерево? Нет. Вы даже не видите зелень. Вы видите прохладу. Вы видите свежесть, влажность. Разве вам надо знать, что то, что вы видите, состоит из деревьев, а деревья состоят из древесины, а древесину можно использовать для топки или строительства домов? Разве вам нужно это знать, когда вы смотрите на лес? Просто смотрите на него, пока он не сольется с небом, а весь мир превратится в темную яму. Выключите ваш мозг — тогда он включится сам. Но включится по-другому.

— Простите, как ваше имя? — спрашиваю я уже в который раз. — Милый человек, правда? — шепчу на ухо Эстер.

— Устала от ехидных замечаний и лицемерных улыбок, устала совершать столько грехов и постоянных ошибок, — говорит она. — Что такое? Никогда в жизни ничего не сочиняла, а вдруг… — она с удивлением рассматривает остатки косяка между пальцами.

— Меня зовут Джим, — говорит наш новый знакомый.

Довольно долго мы сидим, не произнося не слова. Со сцены доносятся звуки песни. «Объединяйся, Африка! Потому что я покидаю Вавилон навсегда!» — самозабвенно заливается белый вермонтский растаман. Эстер гладит мою руку.