Эрик-Эмманюэль Шмитт - Евангелие от Пилата

Я присел на корточки и принялся рисовать на песке. Мое странное поведение обескуражило фарисеев, а мне дало несколько мгновений на размышления. Затем свора вновь завопила:

– Прикончим ее! Побьем ее камнями! Слышишь, назареянин! Мы прикончим ее на твоих глазах!

Странная сцена: они угрожали мне, а не ей. Они угрожали мне ее смертью.

Я продолжал рисовать. Я дал им выблевать свою ненависть, опустошить запасы злобы; я расчищал поле битвы. Но когда они решили, что я не собираюсь вмешиваться, я выпрямился и спокойно сказал:

– Кто из вас без греха, первый брось в нее камень.

Мы стояли около Храма.

Я в упор смотрел на каждого по очереди, во взгляде моем не было любви, мои глаза горели яростью, потрясшей их жестокие сердца. Я задавал безмолвный вопрос:

– Ты, ты никогда не грешил? Я видел тебя на той неделе в харчевне! А ты, как ты смеешь притворяться безгрешным, когда я видел, как ты хватал за грудь водоноску! А ты, ты считаешь, что я не знаю, какой проступок ты совершил позавчера?

Старики отступились первыми. Они бросили камни на землю и отвернулись.

Но молодые, слишком жаждавшие крови, не желали прислушаться к своей совести.

И я насмешливо посмотрел на них. Моя улыбка угрожала им обличением. Глаза мои говорили:

– Я знаю всех распутников Иудеи и Галилеи: вы не можете разыгрывать праведников передо мной. У меня все имена. Я знаю всё. И могу вас изобличить.

Молодые, в свою очередь, опустили глаза. И отступили.

Но один сражался со мной. Он упрямо противостоял моему взгляду. Он был самым юным, ему должно было быть не более восемнадцати лет. Неужели в пылу мальчишеской самонадеянности он считал, что ни разу не согрешил? Он стоял, вытянувшись в струнку, уверенный в себе, в том, что уполномочен законом убить эту женщину.

Я взглянул на него по-иному. Я не бросал ему вызов, я не угрожал ему. Я тихо спросил его:

– Ты уверен, что ни разу не согрешил? Я люблю тебя, даже если ты согрешил.

Он вздрогнул. Удивленно заморгал. Он ожидал всего, но не любви.

Друзья потянули его за рукав. Они шептали:

– Не смеши людей! Ты же не станешь утверждать, что ни разу не согрешил!

Он был сломлен и позволил себя увести.

Я остался наедине с дрожащей женщиной.

Она по-прежнему испытывала страх, но теперь предчувствие смерти сменилось страхом неведомого, возможно худшего наказания.

Я улыбкой успокоил ее:

– Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?

– Никто, Господи!

– И я не осуждаю тебя. Иди. И впредь не греши.

Я снова ухитрился одержать победу над фарисеями.

Но я устал от этих ловушек. Ученики радовались моим успехам. Я отвечал им, что успех есть не что иное, как недоразумение, а количество наших врагов множилось быстрее количества друзей. Мы решили укрыться в Галилее.

Изнеможение пожирало меня: я устал наставлять упрямцев, я устал говорить с глухими, я устал оттого, что речи мои плодили глухих.

Именно тогда все более важную роль в моей жизни стал играть Иуда Искариот.

В отличие от прочих учеников, Иуда происходил из Иудеи, а не из Галилеи. Он был образованнее других, умел читать и считать. Вскоре он стал нашим казначеем и раздавал излишки милостыни беднякам, которые встречались нам в пути. Он выделялся среди бывших рыбаков Тивериады хорошими манерами и городским выговором. Сей уроженец Иерусалима вносил в нашу группу немалое своеобразие. Я любил беседовать с ним, и вскоре он стал моим любимым учеником.

Думаю, я ни к одному человеку не был привязан больше, чем к Иуде. С ним, и только с ним я говорил о своем общении с Богом.

– Он всегда рядом. Очень близко.

– Но Он здесь только ради тебя и в тебе. А мы, мы Его не видим.

– Надо только не оставлять попыток, Иуда.

– Я пытаюсь. Я пытаюсь каждый день. Но не обнаруживаю в себе бездонного колодезя. И не нуждаюсь в этом, поскольку живу рядом с тобой.

Он убеждал меня в том, что я поддерживаю с Богом иные отношения, не такие, как прочие люди. Я не был раввином, ибо не находил света в священных текстах. Я не был пророком, ибо только свидетельствовал, но ничего не предвещал. Я только использовал свои погружения в колодезь света, чтобы постигнуть суть мироздания.

– Не прикрывай лица, Иисус. Ты прекрасно знаешь, что все это значит. Иоанн Смывающий грехи сказал о тебе: «Я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий».

– Я запрещаю тебе, Иуда, повторять речи Иоанна. Я – сын человека, а не Бога.

– А почему ты говоришь «мой Отец»?

– Не притворяйся, что не понимаешь.