Роберт Флэнаган - Черви

— Что вы сказали?

— Сказал, что, пожалуй, ты дело предлагаешь. Может, действительно, эта скотина все наврала. А ну-ка, давай его сюда! Надо разобраться все же. Может, и впрямь не украли. Сам потерял, а решил, что сперли.

Мимо них на четвереньках прополз воющий по-собачьи новобранец. Магвайр свистнул, солдат замолчал, остановился в ожидании новой команды.

— А ну, марш в сержантскую! Скажешь Вуду (он там сидит), чтобы бежал немедля сюда. Понятно, псина? — Солдат с трудом поднялся на ноги. Магвайр побагровел: — Это кто же тебе встать разрешил, мразь поганая? Я тебе командовал? Ах ты, дрянь! Живо на четвереньки и марш в сержантскую! Давай, парняга. П-шел!

Солдат запрыгал из кубрика. Мидберри заметил, что там, где он только что стоял, на полу были хорошо видны пятна крови. Даже небольшая лужица набежала в одном месте. Видимо, солдат разодрал о шершавые бетонные плиты в туалете колени и ладони. Он молча взглянул на Магвайра и неожиданно подумал: «А есть ли какой-нибудь способ исправить этого человека, кроме как пристрелить его?»

— Чего это ты на меня уставился? — удивился штаб-сержант. — Дырки во мне ищешь, что ли? Не ищи. Зря ты это. Я ведь хорошо знаю, что делаю.

— Не сомневаюсь, — ответил Мидберри. Круто повернувшись, он направился в дальний конец кубрика, к запасному выходу. Проходя мимо солдат, он старался не глядеть на их согнутые в унизительном поклоне, блестевшие от пота тела.

«Почему же они молчат? Почему не возмутятся, не закричат, не взбунтуются, наконец?» Тогда бы и ему было легче выступить против старшего «эс-ина». Никто не посмел бы сказать, будто он действует из личных побуждений, из неприязни к Магвайру.

Подойдя к двери, он хотел было выглянуть наружу, но увидел, что она, как и окна, плотно зашторена одеялами. Протянул руку, собираясь отогнуть уголок… и не осмелился. Еще, чего доброго, дежурная служба заметит свет и припрется проверить, в чем тут дело. Правда, это могло бы тогда положить конец затянувшейся сыщицкой авантюре Магвайра… Мидберри осторожно посмотрел через плечо. Старший «эс-ин» внимательно наблюдал за ним. «Пожалуй, не стоит, — решил Мидберри. — Тогда, в сержантской, мы были один на один, я говорил ему все в глаза и спор был честным. А сейчас может получиться, будто я исподтишка действую, вроде бы подсидеть его хочу. Так не годится. Даже ради прекращения всего этого безобразия. Потом никому не докажешь, что там у меня на уме было».

Подтащив один из рундуков поближе к двери, Мидберри закрыл крышку и уселся на нем, как на стуле. Во всю длину кубрика застыли в неестественной позе голые солдатские тела. Ноги раздвинуты, головы опущены между ног: головы — в сторону коек, спины — в проход.

«И эти парни, — с горечью подумал сержант, — должны вскоре стать настоящими солдатами, мужчинами, бойцами. Ну и бойцы! С самого начала приучены прежде всего к тому, чтобы безропотно сносить любые унижения, глумление, издевательства. Да какой же истинно уважающий себя мужчина потерпел бы все это! Что удерживает этих здоровых парней от того, чтобы дать отпор издевающемуся над ними сержанту? Неужели все дело только в том, чтобы, упаси бог, не остаться за бортом выпуска? Или же они боятся какого-то другого наказания? Может быть, полковой тюрьмы? Неужели они не в состоянии сообразить, что, если дело дойдет до расследования, Магвайру влетит гораздо больше, чем им. Нет, главное, очевидно, все же в страхе. Просто каждый очень запуган, очень боится Магвайра. Но еще больше, чем его, боится, что в случае каких-либо осложнений неминуемо окажется в одиночестве, будет предан товарищами, брошен ими на съедение начальству. Вот, пожалуй, где действительно собака зарыта — никто никому не доверяет, в каждом видит прежде всего врага. Но ведь это же чудовищно! Шестьдесят шесть здоровых парней боятся одного садиста с налитым пивом жирным брюхом. Прямо как львы в цирке. Хлюпик-дрессировщик щелкает бичом, и они послушно прыгают сквозь обруч. Да, с такой публикой, пожалуй, лучше уж не связываться». Мидберри был сейчас глубоко убежден, что, попытайся он выступить против Магвайра, наверняка останется в одиночестве — никто из солдат не поддержит его, никто не станет на его сторону.

Воющий по-собачьи новобранец вполз в дверь и двинулся дальше, подвывая, вдоль прохода, а вбежавший в кубрик Вуд вытянулся перед штаб-сержантом.

— Так сколько у тебя пропало?

— Сэр, четырнадцать долларов.

— Ты уверен?

— Так точно, сэр! Они были у меня в рундуке…