Мы так и стояли, снег покрывал наши головы и плечи, рыжий завиток, выбившийся из-под шапки, венчала маленькая снежинка. Я разжала руки, Лизка с шумом выдохнула и сделала шаг назад, я развела руками. Она быстро прильнула ко мне и поцеловала меня в щеку, оставила свой номер телефона и скрылась за снежной завесой. Я села на крыльцо, мокрые джинсы сразу же прилипли к ногам и заднице, расстегнула куртку и из-под нее начал подниматься пар, закрыла лицо рукой.
Потом… было странно и неожиданно. Четко сказав друг другу, что роман мы заводить не собираемся, мы погрузились в него, платонически остро переживая каждая свою невостребованность. Был январь.
Я очень надеюсь, что Лизка до сих пор хранит мои письма со стихами, моими глупыми стихами, которые она с серьёзным видом молча клала в карман пуховика, чуть заметно кивнув головой. «Это наша тайна», – как бы говорила она. Мы всегда старались встречаться в людным местах: торговый центр, метро, оживленная улица. Не знаю как Лизка, а я точно знала, если еще хоть раз, хоть на несколько минут повторится наше тихое уединение, как тогда под новый год, я не смогу сдержать себя. Я полюбила с закрытыми глазами, крепко взяв ее за руку, следовать за ней, натыкаясь на предметы и плечи людей. Лизка смеялась в голос, мы брали кофе в бумажных стаканчиках и шли на улицу. Снежинки таяли на пластмассовых крышках, щеки Лизки покрывались румянцем, я не знала, куда девать свободную руку, снимала теплую варежку и прятала её в карман. Придя домой, я находила в сумке конфеты и шоколад, каждая из нас по-своему видела нашу дружбу и флирт. Когда она клала голову на мое плечо, я утыкалась носом в её рыжие кудряшки, закрывала глаза и думала, как я жила все эти годы без Лизки? Без Лизки, которая даже не знала, кто я такая. Мне это очень импонирует сейчас, а тогда я сердилась и думала «Ну, как же так?». А чего ей было меня знать? У нее своя жизнь, даже не параллельная моей, жизнь в абсолютно другом мире.
Я очнулась от своих воспоминаний, когда Лизка подливала мне в кружку кипяток и ворчала, что снова чай остыл. Я послушно пила чай и глядела на море. Лизка достала блокнот и громко начала писать в нём скрипучим карандашом.
– К чаю есть что-нибудь? – спросила я.
– Неа, – протянула моя подружка, не глядя на меня.
– Что ты там пишешь? – я протянула руку и выхватила у нее блокнот.
– Эй, – крикнула Лизка и надулась.
– Отчет, 10 июня 2012 года, – читаю вслух я, – я ощущаю тревогу, сегодня она сильнее, чем вчера и куда больше, чем на прошлой неделе. Попробовала поделиться с Кирой, она отмахнулась от меня. Лиз, что это такое?
– Дочитаешь, верни мне, пожалуйста, – Лизка встала и быстро вышла с летней веранды.
Я продолжила читать, – догнать и извиниться я всегда успею, хочет поплакать – пусть плачет. «Попробовала поделиться с Кирой, она отмахнулась от меня. Продолжаю делать вид, что ничего не происходит». Дальше читать я не стала, закрыла блокнот, положила его в рюкзак и пошла на поиски Лизки. Спросила хозяина гостиницы, он ответил, что она вышла из ворот минуту назад. Я бросилась к воротам, она сидела на лавке напротив входа и уходить никуда не собиралась.
– Верни блокнот, – хмуро сказала Лизка.
– Лиз, – я села с ней рядом и положила руку на её плечо, – я думала это очередная твоя писанина, не знала, что это настоящий дневник.
– Ничего страшного, больших секретов у меня от тебя нет, – она взяла меня за руку, – а самые страшные секреты и не стану записывать, иначе они точно попадут в чужие руки.
– Я отмахиваюсь?
– Отмахиваешься, – она крепко сжала мою руку, – но ты права, моя тревога не имеет ничего общего с тем, что происходит в действительности.
Мимо, лениво глядя перед собой и помахивая хвостом, прошла белая лошадь без седла на спине. На юге это обычное дело, и, что самое удивительное, лошадь знает, куда она идет.
– Как собака прям, да? – ткнула меня в бок Лизка.
– Умная, идет себе, никого не трогает, – констатировала я, и мы засмеялись.
Я вытащила из рюкзака блокнот, Лизка молча взяла его, и я почувствовала, что она, и правда, не сердится.
– Утром Ян звонил, – вполголоса сказала я, – пока я в ванной была.
– Ого, – удивилась Лизка.
Ян это мой дядя по отцу, обычно он звонил мне по пять раз в день по любому поводу, в отпуске я попросила его не тревожить меня и, на удивление, он послушался. Думаю, стоит сказать, что мой отец был известным писателем, когда он умер, мне было семь лет, теперь моя семья состоит из Лизки и бабушки, которая взяла попечение надо мной, едва мой отец издал первую книгу. Ян организовал крупное издательство, работающее под фамилией моего отца, а на нашей даче в Подмосковье пытался организовать небольшой музей, однако, учитывая его занятость, музей быстро оказался заброшенным. Одно время я испытывала жгучее чувство стыда, что не могу заняться музеем, Лизка порывалась навести там порядок, но я сказала свое строгое «нет». Не могу и не хочу, чтобы в вещах моего отца рылись и выставляли их на всеобщее обозрение. Бабушка, к счастью, была не против моего решения. Хотя отца она боготворила всю его жизнь, даже когда он был ничем не примечательным студентом факультета журналистики. Права на книги отца перешли мне, поэтому Лизка догадывалась, почему мог позвонить Ян. Кстати, гонорары тоже переходили на мой счет, которым воспользоваться я могла только по достижении двадцати одного года. Я уверена, что после двадцати одного года я узнаю об очередной хитрости дяди «во благо общего дела».
Читать дальше