Сару Бриерли - Долгая дорога домой

К сожалению, в результате бега из девяти собранных мною яиц уцелело только два – остальные стекали по моей рубашке. Дома мне досталось от братьев, а мама поставила на плиту сковородку. На троих у нас было десять яиц – достаточно, чтобы накормить всю семью. Я с жадностью смотрел, как мама первый кусочек кладет Шекиле, и не сдержался – схватил жареное яйцо с тарелки сестры и выбежал из дому, невзирая на ее пронзительный, возмущенный плач.

В другой раз я проснулся очень рано, живот скрутило от голода, а есть в доме было нечего. Я вспомнил, что видел неподалеку поле спеющих помидоров, и отправился туда, полный решимости там поживиться. Утро было прохладное, и я кутался в одеяло, под которым спал. Дойдя до поля, я протиснулся сквозь дыру в ограде из колючей проволоки и уже через несколько мгновений собирал помидоры и ел их прямо там, смакуя их сочную мякоть. Но тут я услышал громкий свист и заметил, как ко мне через поле несутся пять-шесть мальчишек постарше. Я бросился назад к ограде, и, поскольку был меньше их, мне удалось протиснуться в дыру, которая, я отлично это знал, для них слишком мала. Мое красное одеяло зацепилось за колючую проволоку, но мальчишки были уже близко, и мне не оставалось ничего другого, как бросить одеяло. Когда я вернулся домой, мама обрадовалась, что я принес на завтрак помидоры, но за потерю одеяла мне сильно влетело. Однако бить, как делали другие родители, она меня не стала, она вообще никогда ни одного из нас и пальцем не тронула.

Очередная авантюра, связанная с едой, едва не стоила мне жизни. Я взялся перенести через главную улицу города десять огромных арбузов для торговца, у которого была палатка на рынке. Он предложил мне за это немного денег, и я надеялся, что он отрежет мне еще и ломтик арбуза, когда я все сделаю. Но арбузы были просто огромные, а я – еще очень мал, и, пытаясь донести первый арбуз, я растерялся на оживленной улице. Следующее, что я помню, – лежу на залитой смолой дороге, голова в крови, а рядом валяется арбуз, мякоть которого превратилась в алую кашу. Мне еще повезло, что моя голова не стала таким же месивом, так как я попал под колеса летящего на большой скорости мотоцикла. Пострадала также нога. Мотоциклист пожалел меня и отвез домой. Когда я вошел, хромая, мама испугалась и тут же повела меня к врачу, который забинтовал мне голову и ногу. Не знаю, откуда она взяла деньги, чтобы заплатить врачу.

Мои братья, взрослея, все меньше времени проводили в Гинестли, искали новые места, где поживиться, и ночевали на вокзалах и под мостами. Иногда за нами с Шекилой в мечети присматривал наш дервиш, Баба, или брал меня с собой на рыбалку, где ловил рыбу длинной бамбуковой удочкой с леской. Либо же за нами присматривали соседи, или мы сидели с Гудду в ресторане, где он драил кастрюли и сковородки в раковине.

Как бы странно это ни звучало, мне кажется, мы в общем были счастливы, хотя, разумеется, нам хотелось лучшей жизни. Часто по утрам первым делом я отправлялся к воротам местной школы, куда в школьной форме спешили дети. Я заглядывал внутрь, тоже мечтая стать учеником. Но моя семья не могла отправить меня в школу. Я чувствовал себя неловко из-за того, что не умел читать и писать, да и вообще знал мало слов и поэтому с трудом общался с посторонними.

В семье мне ближе всех была младшая сестричка, Шекила. Когда я немного подрос, я стал отвечать за малышку. Моими обязанностями было купать ее и кормить, следить за ней. Мы с Шекилой спали в одной постели, и когда просыпались, я приносил ей все, что удалось найти на завтрак. Мы вместе играли в «ку-ку» и в прятки. Шекила была такой крошечной и такой красивой! Она любила оставаться со мной и повсюду следовала за мной хвостиком, я защищал ее и всегда был начеку, чтобы ее никто не обидел. Я относился к Шекиле так ответственно, как только мог, учитывая мой юный возраст. А Каллу всегда опекал брата, несмотря на то что Гудду был старше. Когда Гудду брался за несколько работ, чтобы разжиться для семьи деньгами, Каллу заботился о нем как о нашем кормильце – следил за тем, чтобы старшему доставалось достаточно еды, и если он ночевал вне дома – чтобы ему было где поспать. Поскольку мы росли без отца, а мама часто была на работе, все мы заботились друг о друге.

Чаще всего я слонялся во дворе возле дома. Целыми днями я сидел в одиночестве на земле, лениво прислушиваясь к разговорам и наблюдая за бурлящей вокруг меня жизнью, пока Шекила спала в доме. Иногда кто-то из соседей, присматривавших за нами, отпускал меня за хворостом, чтобы разжечь огонь и приготовить еду, я притаскивал хворост и складывал его у дома. Случалось мне заработать пайсу [2] Разменная монета Индии, Непала, Пакистана, одна сотая рупии. или даже две – хватало на леденец на палочке, – когда приносил владельцу местного магазинчика деревянные планочки. Он просил, чтобы я складывал их за загородкой у входа в магазин. Но чаще всего я просто сидел в одиночестве во дворе. Ни радио, ни телевизора у нас не было. Не было ни книг, ни газет, впрочем, я все равно не умел читать. Вся жизнь была постоянной борьбой за выживание.