Дмитрий Лекух - Мы к вам приедем…

…Я плачу вместе с мамой, но совершенно о разных с ней вещах…

Мама с отцом – ровесники, отец даже моложе на год, ему сорок.

Али – тридцать восемь.

Гарри и Инге – тридцать пять.

Гарри до сих пор стоит в фестлайне, вовсю мутит акции, планирует околофутбольные беспорядки.

Они с Али и другими парнями так жгут по ночным клубам и на террасе, что стены, полы и потолки трясутся.

Их любят друзья и боятся враги.

…А потом, на следующий день, вечером, кто после работы, кто – после занятий в институте, мы с ними встречаемся на площадке и полтора часа гоняем в футбол, толкаясь, пихаясь и лупя друг друга по голеностопам так, что кости трещат. И самым большим грехом в команде считается убирать ноги от стыков.

О возрасте там как-то никто и не думает.

Ага.

Не успеешь задуматься – снесут на фиг.

Затопчут.

Нет, Али иногда, безусловно, кокетничает.

Типа, – старый стал совсем.

Одышка, типа, замучила.

Но все понимают, что это кокетство, и ржут, как подорванные…

А их тогдашняя драка в пабе?

…Я на секунду представил на месте Али своего отца…

…Нет.

Не хочется…

…А Инга гоняет в самой успешной стрит-рейсерской команде Москвы, участвует в нелегальных ночных гонках, ездит на полулегальные драговые «схватки» в Питер, Красноярск и Нижний Новгород, каждый год мотается на чемпионат Европы по драг-рейсингу, зажигает танцпол на вечеринах, слушает ганста-рэп и отлично танцует рок-н-ролл.

Интересно, какую музыку слушает в машине моя мама?

В нее, в Ингу, безнадежно и – ведь совсем недавно! – влюблялся я сам, чьи – старые и совсем не понимающие ни меня, ни моих вкусов и интересов – родители всего на пять лет старше ее и на два года старше ее мужа, моего друга, с которым мне интересно и прикольно!

Мне!

Который сбегает из дому или с дачи всякий раз, когда к родакам приезжают их друзья, такие же как они – старые, скучные и неинтересные…

Которые, при всем при том, как я сейчас понимаю, в принципе, – все ровесники Али – и почти ровесники Гарри Мажора!

Звиздец…

…Я просто не знаю, почему это все так…

…Я понимаю, что вообще ничего не знаю и ничего не понимаю…

…Встаю, аккуратно кладу цветы рядом с раковиной, целую маму в мокрую щеку и иду умываться.

Надо ехать в Шереметьево, встречать Лиду.

Время уже поджимает.

Так, кстати, и не пообедал, блин…

Ничего.

По дороге что-нибудь в закусочной перехвачу…

Или в самом Шарике, если время будет.

А нет, – так и ерунда.

Прорвемся на фиг…

В первый раз, что ли?

Самое главное – Лида прилетает…

…И я клянусь себе, что никогда – никогда! – не позволю Лиде становится такой, как моя мама, в ее вечном переднике и с лучиками морщин.

А себе таким, как мой отец, в его неизменных серых костюмах и полосатых, туго завязанных галстуках…

Клянусь!

И, насвистывая, сбегаю вниз по лестнице, во двор, к машине.

На улице необычно для середины апреля тепло, солнечно и безветренно.

Снег давно уже стаял, даже лужи просохли, и на сухом асфальте вечные девочки рисуют мелом свои вечные «классики».

Хорошо бы такая погода простояла хотя бы до послезавтра. Послезавтра у нас – важнейшая игра с «Зенитом», вторым по «заклятости» клубом-вражиной после самих коней.

Ты извини, Лида.

Но если день рождения твоего папы приходится как раз на двадцать третье число, то тебе, кажется, придется туда идти без меня…

Вот такие-то дела, красотка…

Прыгаю в тачку, поворачиваю ключ зажигания, врубаю «Bloodhound Gang» и выруливаю в сторону Ленинградки…

…Лида вылетела из таможенной зоны запыхавшаяся, раскрасневшаяся и жутко недовольная.

Объятья Родины, блин.

Сначала сорок минут в душной прокуренной очереди на паспортный контроль, потом тусклые тюремные глаза пограничников, потом еще полчаса в ожидании багажа, потом невозможность взять тележку без оплаты «услуг» носильщика, чтобы этот самый багаж самостоятельно вывезти.

За границей от этих реалий как-то подозрительно быстро отвыкаешь, по себе знаю…

А ей в этот раз пришлось много чего везти: подарки, зимние вещи, книг целую кучу, уже не нужных больше в Лондоне.

Несколько сумок набралось, довольно объемистых.

Приняла цветы, чмокнула в щеку, потащила к выходу.

За нами, как привязанный, тащился «оплаченный» носильщик с совершенно гнусной жирной рожей. Подвез тележку к машине, перегружать вещи в багажник напрочь отказался, зато затянул песню о чаевых, типа, «у нас так принято, перед девушкой не позорься».