Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том III (СИ)

«Про Тьверь я не слышал», — Метелин улыбнулся замёрзшими губами, и то ли Тощак, то ли Тощакин полез вдруг к нему с объятьями.

«Ну не хочется, до чего не хочется подыхать! А ведь подохнем мы под этим Петербергом, как пить дать подохнем — они же там все рехнувшись, коли такое творят. Коли такое творят, то и нас не пожалеют — правильно я сказал, Метелин?»

«У командования на сей счёт другие соображения».

Что согласия у командования нет, лучше промолчать — вот уж знание, спокойствия никак не прибавляющее.

«Соображения! Драл бы их леший без передышки с такими соображениями! Разве это дело — своих же стрелять? Не тавров на Равнине, своих! Или не стрелять, а того хуже… Я ещё как услышал, к чему мы готовимся, как представил… Нет, к шельмам, не могу я так. Ну не могу. Сяду на лошадочку — вот и вся служба. После службы-то, надеялся, большим человеком стану, а выходит, дезертиром, потом ещё сколько по деревням глухим без документов мыкаться… А всё равно оно лучше».

«Откуда у тебя лошадочка?» — не слыша собственного голоса, спросил Метелин.

«Так я ж не один, я с мужиками, — качнул увесистым мешком то ли Тощак, то ли Тощакин. — Конюх тоже нашёлся, тоже того… дезертиром готовый жить».

«Конюх? Будь другом, отведи меня к твоему конюху», — сорвалось с языка быстрее, чем Метелин успел хорошенько поразмыслить.

Ночь ведь, вьюжит, затеряться в самом деле легко, то ли у Тощака, то ли у Тощакина план отхода должен быть готов, раз даже конюх с ним, а если выйти из лагеря, караулу не попавшись, все вопросы снимутся сами. И о том, в чём у командования согласия нет, и о том, как поступать, если б было.

Не обратно же до Тьвери поворачивать. Места пока не родные, но до родных — рукой подать, а там уж…

Правда, впопыхах пришлось расплатиться с конюхом оружием, так что прибыл Метелин с пустыми руками.

— Правда, выходит, граф Метелин? — вчитывался и вчитывался в документ высокий и угрюмый человек. — Ну дела… Тебя… то есть вас, — осёкся он, — надо бы привести к Комитету. А лучше, конечно, персонально к Твирину, но до того придётся в камере обождать — у Комитета сейчас с Комитетом Революционным совещание. Не знаю, сколько продлится, только начали.

— Благодарю, — поспешно кивнул Метелин и отвернулся. — Разумеется, я готов ждать столько, сколько потребуется.

Чтобы только привели персонально к Твирину.

К тому самому Твирину, который отдавал приказы о расстрелах. Ни с кем, пожалуй, в жизни Метелин так страстно не желал повидаться, как с человеком, возомнившим себя хозяином чужих судеб.

Хэр Штерц — барон Копчевиг с сыном — хэр Ройш (без сына?) — граф Идьев — граф Верин с сыном — барон Славецкий с супругой — барон Мелесов с супругой, сыновьями и дочерью — граф Плинский — граф Усов — граф Бердич — граф Тыльев — граф Карягин — барон Грудиков —

«И корабельных капитанов, и офицерский состав Охраны Петерберга, и просто состоятельных людей…»

И того, кого Метелин всем своим существом презирал, ненавидел, кому хотел отомстить, себя со скандалом уничтожив…

Но себя же, себя!

Длинный проход по казарменным коридорам переворошил душу, напомнив об обстоятельствах отъезда из Петерберга. Каблуки Гныщевича стучат куда громче солдатских сапог, даже тех четырёх сразу пар, что сопровождали его сейчас до камеры.

Метелин ведь думал повернуть сначала всё-таки на завод, взглянуть, спросить кого-нибудь из рабочих, из инженеров — если они по-прежнему там. А если не там, так убедиться сразу, не гадать больше, не строить теорий. Дёрнуть на себя дверь в кабинет управляющего — и, быть может, даже…

Но завод на Межевке, а путь со Столицы — пусть и не Конной дорогой, пусть лесами — совсем по другую сторону. И какие-то патрульные заметили его по красным знакам различия на зелёной шинели, окрикнули, наставили ружья. Сопротивляться было бы неумно.

Высокий и хмурый человек, шагавший перед Метелиным, вдруг выпрямился. Честь не отдал, но без сомнения разглядел впереди какую-то начальственную фигуру — эту осанку после первого же месяца службы выучиваешь назубок.

Метелин сделал шаг в сторону и обомлел.

Предполагаемая начальственная фигура была мала ростом и при том широка в плечах, кудрява головой и небрита лицом. И очень узнаваемой, хоть и не вприпрыжку, походкой двигалась навстречу.

Предполагаемой начальственной фигурой на деле оказался Хикеракли.

Заморгал, головой кудрявой потряс, перерезал лоб морщиной — Метелин ожидал, что и заголосит истошно в обычной своей манере, но Хикеракли только расплылся в улыбке и без особенного шутовства спросил: