Мария Тумова - Обнаженные души

Он смотрел на ее тонкие пальцы, цепляющие десяток мелких пуговок одну за другой, на высокий склоненный лоб.

А потом вдруг резко схватил ее за плечи, одним движением разорвал ткань блузки и жестко толкнул на диван.

Когда Беерхгоф вернулся к себе на квартиру этой ночью, на тумбочке в прихожей его ждал очередной белый конверт с весточкой из дома. Беерхгоф взял конверт в руки, прошел в спальню, зажег свет и, не раздеваясь, лег на кровать, продолжая вертеть его в руках.

На листке бумаги, измаранном пятнами от высохших слез, тем же каллиграфическим почерком жена умоляла его сделать хоть что-то, ведь Густаву становилось все хуже и хуже, астма обострилась, раны не заживали. Но что он мог, находясь за сотни километров? В штаб командования он уже писал несколько дней назад. Ответа не было…

Ева неуверенно обнимала Эдит за плечи, девочка вся сжалась. Венсан собрал бумаги и немного вещей.

– Мой человек помогает делать пропуска для еврейских беженцев, датированные ранее, чтобы у них был шанс перебраться в Швейцарию. Он нам поможет, – заверил Венсан.

Никто не ответил.

– Пошли.

Венсан оберегающе обнял Еву за талию, направляя к двери, но она так отчужденно и черство посмотрела на него, что он машинально отнял руку.

Они ушли. Ксавье и Соланж еще сидели молча какое-то время. В этот миг она его совсем не боялась. Соланж настолько пронзительно чувствовала ужас происходящего, что всякие прошлые чувства потеряли значение.

– Они убивают все вокруг, – сказал Ксавье тихо, отвлекая ее от мыслей, возвращая в момент реальности, напоминая о своем присутствии.

– Даже не представляю, что она сейчас чувствует, – сказала Соланж.

– Она ничего не чувствует.

Соланж взглянула на него резко и укоризненно.

– Как ты можешь…

– Она бежит от чувств.

– Ты… – она не могла выговорить.

А он зажал виски ладонями, опустил голову и стал неожиданно слаб. Соланж вдруг увидела в нем ребенка, совсем еще юного парня, который столько успел выстрадать.

В эти минуты Соланж совсем забыла об убийстве, о жестокости этого чужого юноши… Чужого? А кто для нее был ближе этих людей?

– Я только теряю, теряю, теряю. Морис, папа, мама… Сесар. Больше уж некого.

– Ксавье, не надо так, все еще… образуется.

Он сжимал виски все сильнее и сильнее, словно хотел во что бы то ни стало заглушить мысли, которые душили его. А она не знала, что сказать, чтобы ободрить его.

– Сесар жив. Ксавье, я в это верю. Ты тоже должен верить.

– А я боюсь! – он вдруг вскинул на нее страшный, дикий, отчаянный взгляд. – Я боюсь поверить, а потом потерять, боюсь привязаться, а потом потерять, полюбить, а потом потерять. Ждать, чувствовать, жить, а потом терять, терять, терять. Снова и снова… Снова и снова… – его голос стих, а потом вновь зазвучал дрожащим шепотом. – Ненавижу. Я их всех ненавижу.

Горячие слезы отчаяния посыпались по щекам, обжигая его гордую жестокую ненависть, возвращая его прошлого, почти ребенка, у которого отняли детство, обычного человека, который толком не знал, что значила обычная жизнь.

– Не плачь, – нежно, совсем тихо произнесла она.

– Я не плачу, – гордо отмахнулся он и разрыдался.

Что-то растаяло в этот миг. Та стена, которая годами их разделяла, рухнула.

– Главная моя задача – незаметно доставить девочку до границы, а дальше мы все оформим так, словно она покинула страну и попала на территорию Швейцарии задолго до наложения запрета… Я проделывал это не раз.

– Надеюсь.

– Не сомневайтесь. Я же понимаю, что от успеха дела будет зависеть эта маленькая жизнь.

Венсан кивнул с благодарностью.

– Иди с этим человеком, Эдит, – тихо произнесла Ева. – Слушай его во всем.

Венсан мягко обнял девочку за плечи, подталкивая к машине. Он протянул свернутые купюры дружелюбному незнакомцу. Эдит обвела присутствующих взглядом, лишь на миг задержав его на Еве, и села в машину, которая в следующее же мгновение тронулась прочь, исчезая среди высоких кустов. Вскоре где-то вдалеке затих шумок мотора.

Соланж шла по узким улочкам пошатнувшегося от войны города. Аллея кленов, по которой она когда-то гуляла с Айзеком. Другая жизнь. Она остановилась, плотно прикрыв веки… Как давно это было! Все было давно. Те люди, те мгновения. Как будто приснилось…

Соланж сделала еще несколько шагов по шуршащей от опавшей листвы мостовой. Было тихо. Небольшой порыв ветра погнал несколько листков из-под ног. И вдруг страшный шум потряс небо, пошатнув землю под ногами. Послышались крики. Все было смутно и непонятно. Люди кинулись туда, где прогремел взрыв.