Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

— Полагаю, вещь тут же постирали бы или отчистили, — не задумываясь, ответила я. И вздрогнула от внезапного озарения: — Ах, вот о чём говорил мистер Шелли со своей матерью! "Её забрал мистер Норманн", "В этой ты тоже красивая"… Речь идёт о шали, верно? Сегодня на миссис Шелли была яркая шаль, которую она всё время поправляла, точно никак не могла привыкнуть. Грязная шаль… Только не говорите мне, что она была испачкана кровью, — понизила я голос невольно.

Эллис хмыкнул.

— Леди не полагается быть такой наблюдательной, Виржиния. Да, вы правы, к сожалению. И мне очень не нравится, что мисс Грунинг за три или четыре дня не удосужилась выстирать дурацкую тряпку, точно специально дожидалась "гусей". Не поверите, впервые в жизни мне хочется уничтожить улику, — мрачно пошутил он. — Ну, что ж, не буду вас задерживать. Мне ещё надо в пятый раз осмотреть ту клятую комнату и убедиться, что убийца не стоит там в углу с письменным признанием за пазухой. Ну, а вас ждут подруги. Не возражаете, если я загляну в "Старое гнездо" на днях?

— О, буду счастлива, — искренне ответила я.

Внизу обнаружилась ещё одна досадная неожиданность — пятна от ваксы на моём пальто. Без сомнения, дело рук Эсме Грунинг. Думаю, и другие тоже заметили безобразные разводы, включая Роджера, но раз я промолчала, то никому и в голову не пришло что-то сказать. Похожий случай, помнится, имел место на званом ужине у лорда Гаскойна. Лорд Гаскойн тогда почти сразу же понял, что по забывчивости перепутал свой благородный седой парик с накладными рыжими кудрями жены, но даже бровью не повёл. И ни один из гостей, разумеется, не позволил себе и мимолётной улыбки — о, истинное благородство, о, старинные обычаи!

Приятно было сознавать, что они ещё живы.

Впрочем, кое-кто уделил безобразным гуталиновым пятнам на пальто непозволительно много внимания. Абигейл, к моему изумлению, рассматривала их столь пристально, а выражение её лица сделалось таким болезненным, что я попросила Лайзо остановиться у особняка Дагвортов.

— Я даже забыла попрощаться, дорогая, — расстроенно произнесла Абигейл, терзая бисерный ридикюль. Дворецкий косился на нас с верхних ступеней, распахнув дверь; ему явно холодно было стоять на сыром ветру в одном костюме, но показывать даже намёк на неудовольствие он опасался. — И, право, рада, что вы остановились!

— О, не пугайте меня, прошу, скажите, что произошло, — взяла я её за руки. — Обещаю, я помогу вам всем, чем только смогу.

Глаза у Абигейл увлажнились. Наверно, в присутствии леди Эрлтон или леди Стормхорн она бы себе такого не позволила, но нас с нею связывало многое — в том числе воспоминания о том, что случилось в Дэлингридже. Мне уже доводилось видеть добрую подругу в минуту слабости. Абигейл же, в свою очередь, знала, что может рассчитывать на мою помощь.

— Ах, дорогая, — вздохнула герцогиня, бледная, точно полотно. — Как бы леди Клэймор меня осудила, если бы узнала! Я не смогла уберечь ту картину. Этой ночью её кто-то надрезал, само полотно, прямо поперёк ступни юноши, который там изображён. У меня такое чувство, словно я позволила ранить живого человека! Если б я только знала, то, без сомнения, раньше передала бы картину миссис Уэст! Мои чудесные мальчики вместе с дворецким несколько дней сторожили преступника, но — увы, увы… Это всё моя вина!

В груди похолодело.

"Сэран, Сэран", — только и смогла подумать я, но затем справилась с собою и сказала твёрдо:

— Мы немедленно отвезём картину миссис Уэст. Уверена, ещё можно всё исправить. И обещаю: не позднее чем послезавтра я приведу к вам того, кто поймает преступника, — добавила я, имея в виду, конечно, детективные способности Эллиса.

Леди Абигейл только и сумела, что кивнуть.

Мы тотчас же укутали картину тканью и разместили в "Железной Минни". Час был уже поздний, и потому в мастерскую к Джулии я не поехала, а направилась сразу к ней домой вопреки всем правилам. Но кто, если не Лоренс, с детства причастный миру искусства, и его жена, мастер-реставратор, могли понять моё беспокойство! Джулия хотела даже приступить к делу сию секунду, и лишь супруг с некоторым трудом уговорил её подождать до утра, когда станет достаточно света.

— Это особенная для меня картина, — произнесла Джулия, прощаясь. — Поверьте, я сделаю всё возможное.

С неспокойным сердцем я отправилась домой; видение взрезанного полотна, точно развёрстой раны, стояло у меня перед глазами. Впору было поехать в "Старое гнездо", чтобы застать последних гостей и отвлечься разговором, но не понадобилось.