Дмитрий Быков - ЖД (авторская редакция)

— Нет, что вы.— Волохов был сильно задет и сам на себя за это злился. Уж ему-то, манипулятору со стажем, следовало обладать устойчивостью к чужим спекуляциям.— Я одного не пойму: ну ладно, солдаты не хотят воевать за свою землю. Но остальные… остальных изводить зачем? Только ради грядущей войны? Чтобы легче отдавали жизнь за чужую землю? Но никаких новых войн не предвидится… Больших конфликтов нет уже семьдесят лет…

— Да? А то, как ваши чуть не устроили войну из-за Кубы? А как они влезли в Афганистан? Сравните это с тем, что сделали там америкосы — тихо, без истерики и за три месяца. А ваши лезли с явным расчетом на хорошую, большую мировую войну! Поживи Сталин еще годик, а Андропов — еще годика два… Ваши ребята воинственные, им без войны не житье! Хорошо, в восемьдесят пятом наши ненадолго смягчили ситуацию,— но за этот кратковременный приход к власти им теперь воздается ого-го. Вы думаете, мы не знаем, кто поддерживает наш терроризм? Я же не говорю, Воленька, что вы крайний. Я просто ставлю вас в известность, что ничего тайного на самом деле нет. Понимаете? Плохому пахарю плуг мешает. Вы пустите нас на эту землю — и вы увидите, как она будет родить.

— Может, и флогистон найдете?

— А что вы себе думаете, и очень может быть, что найдем! Флогистон ведь где появляется?— вы не думали об этом? Он там, где дышит дух истории. У вас история стоит, вот и флогистона нет. А пустите нас, и сразу будет и флогистон, и апейрон, и что хотите.

— Что же вы на этой земле не работали?— съехидничал Волохов.— Солженицын на огромном материале доказывает, что у вас были все возможности для возлюбленных сельскохозяйственных трудов! Организуйтесь, и вперед! Но что-то пахать никто не рвался!— Он замолчал и перевел дух. Что-то страшное лезло из него, что-то, к чему он сам не был готов; еще немного — и он, казалось, ударит Эверштейна, которому происходящее доставляло массу удовольствия.

— Наблюдаю пробуждение национального духа!— с восторженной улыбкой кивнул он.— Видите, как это легко? Убедились, что генетическая память о захвате жива и в вас, доброжелательном интеллигентном человеке, захватчике в пятьдесят каком-нибудь поколении? Предупреждаю вас, Воленька, что драться со мной не нужно, я-таки немножко служил, и кое-чему меня учили…

Злорадство его было так откровенно, он так явно вызывал на драку, что до нее и в самом деле оставалось полшага.

— Хватит!— прикрикнул на него и на себя Волохов.— Хватит,— повторил он уже тише.— Хотите вы того или нет, бить я вас не буду. Я тоже кое-чему учился… в нашей плохой армии. Еще не хватало тут… в музее катастрофы… вы из этого потом такое сделаете…

— Я тоже думаю, что хватит,— миролюбиво кивнул Эверштейн.— Тем более, что на ваш вопрос мне ответить легко и приятно. А вот что вы ничего не слышали о сорочинской клятве, это вам чести не делает. Могли бы и поинтересоваться вместе с вашим Исаичем. Вы, может быть, слышали, где Илья Муромец схватывался с богатырем-жидовином?

— Слышал. В степи Цецар, под горой Сорочин. Где она была — никому не известно.

— Во всяком случае, к Сорочинской ярмарке это не имеет прямого отношения. То есть местность, конечно, носит название именно в честь этого события, и ярмарка в ней проводится по той же причине. Знаете, сколько по великия и малыя Руси всяких Сорочинов, Сорочинсков и Сорокиных? Все не можете забыть, как наш Элия Эмур-омэц перешел на вашу сторону и предательски напал на своих?

Волохов расхохотался.

— Среди трех богатырей Илья-Муромец еврей,— выговорил он сквозь хохот.

Эверштейн смотрел на него невозмутимо:

— Вы полагаете, это возникло на голом месте? И Васнецов просто так сделал ему откровенно семитическую внешность? Вы знаете, с кого он его писал? С выдающегося толстяка Якова Толмачевского, адвоката-выкреста. Васнецов-то знал историю. Простите, я не в упрек вам говорю. Собственно, в «Богатырях» многое зашифровано — но вы, может быть, потом сходите к специалисту? Русская историческая живопись и литература — это же отдельная тема. Там тьма намеков. Обратите внимание на сбрую, убор коня, хазарскую палицу… Вы никогда не замечали, что Муромец начал свою деятельность только в тридцать лет и три года? До этого он, стало быть, сидел на печи — ситуация вполне мифологическая. Мимо шли три проходимца, как пишут ваши русские школьники в своих сочинениях… Вы обращали внимание, кстати, до какой степени эти школьники не владеют так называемым родным языком? Неграмотность поголовная; упразднили сложный ять, оставшийся в наследство от хазарской письменности, убрали всякие юсы, перезабыли половину правил — и все равно по нулям. Проходимцы, да… Загадочные калики перехожие его чем-то таким напоили, тут он возьми да и вскочи: спасибо вам, калики перехожие! А знаете вы, Воленька, что такое на древнехазарском печь? Степь, дорогой друг; слово «печь» потому и вошло в русский язык — вообще полный хазарских заимствований,— что обозначает, в русском представлении, плоское жаркое место. Отсюда русский миф о путешествиях НА печи, хотя в хазарском подлиннике речь идет всего лишь о том, что герой пересек степь, прошел ПО печи… Отсюда и печ-эн-эг, степной житель. Так вот, Элия Эмур-омэц до тридцати трех лет был степным воином, начальником стражи кагана, пока не рехнулся и не перешел в навязанную русами веру. Ему вечно казалось, что его зажимают по службе: он государственную мудрость в голове имеет, а его все в стражниках держат. А тут русские лазутчики вовремя сыграли на тщеславии: переходи к нам, Элия, мы тебя сделаем начальником над всем войском! Да и возраст у тебя такой — наш Бог в этом возрасте вознесся; дерзай! Что ви думаете? Принял христианство, хотя до этого был яростным его противником. Видали картинку Константина Васильева «Илья Муромец сшибает кресты с христианских церквей»?