Елена Филон - Только слушай

– Я буду тренироваться, или можно идти спать дальше?

– У тебя первое опоздание, Миллер, – лицо Шейна вновь вернулось к строгому выражению нереально крутого тренера. – Я отмечу это. После двух опозданий вылетаешь из проекта. И никакое голосование тебя не спасёт.

Да чтоб тебя…

– В наказание, – продолжал Шейн, – будешь заниматься дольше других, три дня подряд.

– До соревнования и осталось три дня, – спокойно заметила я.

– Вот и будешь заниматься всё это время дольше остальных.

Как же я его ненавижу. Надо было взять сковородку!

Лукавый взгляд Шейна пробежался вниз по моему телу и вернулся к лицу:

– Сегодня стриптиза не будет?

– А наставники имеют право задавать такие вопросы? – изогнула бровь я.

– Вчерашний костюмчик мне нравился больше.

– «Он ведь так отлично подчёркивал изъяны моего тела» – цитата одного извращенца.

Ухмылка Шейна стала ярче:

– Скоро фотосессия, Миллер. Даю слово, что подберу тебе такой костюм, которого ещё ни один извращенец даже в своих самых грязных фантазиях не видел.

– Тогда тебе придётся очень постараться, чтобы переплюнуть свои фантазии.

Шейн беззвучно усмехнулся:

– Не играй с огнём, Миллер.

Я презренно сузила глаза:

– Угрожаешь?

– Нет, – Шейн простодушно дёрнул плечами. – Просто будь готова.

Надеюсь, он сполна прочувствовал всю ненависть в моём взгляде.

Но Шейн лишь продолжал ухмыляться:

– Займи своё место, Миллер. Для тебя разминки не будет.

Сегодня камеры снимали недолго, зачем проекту одни и те же кадры? Так что через минут тридцать в этом плане нас оставили в покое.

К двенадцати дня Шейн распустил группу, так как многим предстояло отправиться на интервью с Анемоной – на такое же, как было у меня вчера.

Я – единственная, кто остался в зале отрабатывать наказание. И считайте меня кем хотите, говорите, что я сама решила участвовать в проекте, что должна была быть готова ко всему! К Шейну… я готова не была!

– Двадцать кругов по периметру зала, Миллер.

Я не двигалась с места, всё ещё пытаясь отдышаться после отжиманий, если мои горе-отжимания вообще можно так назвать.

Шейн придвинул к окну пластиковый стул и опустился на него с важным видом, закинув ногу на ногу под прямым углом. Чёрные глазищи так и искрились от удовольствия. Вот же садюга.

– У тебя разве по расписанию ничего не назначено? – поинтересовалась я.

– Тебя не должно заботить моё расписание. Двадцать кругов, Миллер. Я не сдвинусь с этого места, пока не закончишь.

– Значит, тебе придётся сидеть здесь до конца жизни, – бросила я и зашагала к выходу из зала.

– Значит, ты вылетаешь из проекта! – выкрикнул мне в спину Шейн.

Остановилась, крепко сжимая кулаки и приказывая себе не вестись на провокации.

Круто развернулась:

– Твоё слово так много значит? Думаешь, можешь исключать кого хочешь?

Шейн не менял свою позу короля:

– Я могу исключать тех, кто не выполняет указания наставников, опаздывает и переходит на личности.

Ну, это уже перебор!

– Когда это я переходила на личности?!

Шейн громко усмехнулся, запрокинув голову:

– Тебе напомнить, сколько раз ты успела меня оскорбить, Миллер?

– По крайней мере, я не уничтожала твои вещи!

– Я предлагал тебе это сделать! Не мои проблемы, что ты отказалась.

Устало вздохнув, я провела ладонью по лицу, чувствуя, что меня всё ещё мутит, и не только от пива, серьёзно задумалась: а не послать ли всё к чёрту и не уйти ли самой? Закончить на этом этапе, пока один из нас не убил другого. Заманчивая идея… вернусь в Нью-Йорк, к прежней жизни, а Шейн захлебнётся в собственной желчи, празднуя победу над сиреневым пятном отходов. Попрощаюсь с Калебом и никогда не узнаю, какие именно чувства испытываю к этому парню. Буду жалеть до конца жизни, что не увиделась с ним ещё раз, не прикоснулась к нему ещё раз… Доставлю огромное удовольствие всем, кто желает моего падения с вершины интернет-голосования… Почему бы и нет? Стану жалкой и никчёмной в глазах тех, кто за меня голосовал… Ведь что-то они во мне разглядели, отдавая голоса за мою персону, их ведь никто не заставлял это делать. Так разве на данном этапе это не лучшее доказательство того, что я способна донести свою музыку до миллионов?.. Способна играть для них на большой сцене, петь для них, быть с ними… Разве не этого я хотела? Доносить свою музыку до людей, дарить те же чувства, что испытываю я, когда играю… Ведь этого я хотела…

– Двадцать кругов, Миллер.