Елена Филон - Только сияй

Гибсон, маленький усилитель, стойка с микрофоном и Миллер.

Все звуки шумного города выпорхнули из головы, пока я безмолвно стоял в толпе и наблюдал за тем, как она играет. Время замедлилось, толпа растворилась. Остались только я и она. Друг напротив друга. Прям как в этих дерьмовых романтических фильмах, под которые иногда так любит рыдать Джаред. И что-то маленькое, болезненное и едва живое внутри меня вдруг сжалось с беспощадной силой. Меня буквально скрутило в тугой узел при виде её лица, воздух вдруг показался невыносимо тяжёлым, сухим и горячим. Казалось, ещё вдох – и лёгкие взорвутся двумя красными воздушными шарами.

Ненавижу эти ощущения. Ненавижу себя.

Ненавижу Миллер!

Её светлая кожа искрилась в лучах весеннего солнца. Ветер раздувал непослушные волосы, вознося к небу. Глаза закрыты, а умиротворение на прекрасном и самом красивом на свете лице казалось сказочным. Она парила. Прямо сейчас, в эту минуту. Она и её музыка. Я чувствовал это. Я видел, как тесно они связаны невидимой нитью. Её голос проникал в самое сердце, заставляя его биться чаще… И болеть. БОЛЕТЬ! Невыносимо, убийственно-мучительно. И я не хотел этого чувствовать. Ничего не хотел.

Потому что нет у меня больше сердца. А это жалкое предательское существо в моей груди больше никогда не дождётся от меня, чтобы я пошёл у него на поводу.

У чего? У чувств.

Чувства… Что это за дрянь вообще такая?

Я не должен был её видеть. Я дал себе слово… Этого никогда не произойдёт ещё раз. Тейт Миллер для меня умерла в тот день, когда, не сказав ни слова, ушла не попрощавшись. Знаю, я бы, как полный кретин, попытался остановить её, приведя кучу бесполезных аргументов, я бы сделал всё, чтобы не потерять её… И возможно, с моей стороны это было бы неправильно, но и она не имела права уходить… вот так.

Я думал… думал, она и я… я и она…

Чёрт! Даже язык не поворачивается назвать то, что между нами было, каким-нибудь важным, но глупым словом.

Что за чушь?

Это больше не важно.

Всё не важно.

Я должен уйти и забыть о том, что видел её.

Снова забыть.

Тогда почему всё ещё стою на месте?..

Тейт закончила петь, открыла глаза и поднялась с раскладного стула. В ту же секунду её взгляд наполнился недоумением. Она казалась шокированной, рот приоткрыт, тело замерло, едва успев выпрямиться.

Тейт смотрела не на меня, а на человека в противоположной стороне толпы. Его лицо было скрыто очками, тёмные волосы прятал капюшон, но его эта чёртова белоснежная улыбка. И эти дебильные татуировки на шее… Только слепой или тот, кто никогда не видел Калеба, мог его не узнать.

Я нашёл её первым. Но заметила Тейт его.

Пальцы дрожали, колени танцевали джигу, сердце болезненно ухало где-то в самом горле, пока непослушными пальцами прятала Гибсон в чехол и невнятно благодарила публику.

А Калеб продолжал улыбаться.

Это не шутка! Он правда здесь! Здесь! Передо мной! Не его призрак и не его двойник! Калеб… Тот самый… Тот самый гитарист всемирно известной рок-группы Far-between. Тот самый, с которым я проводила время на крыше в слепой от камер зоне. Тот самый, с которым целовалась несколько раз. Это его улыбка с белоснежным ровным рядом зубов. Его ямочки на щеках. Его татуировка на шее: чёрные языки пламени, плавно извивающиеся, подобно танцу, под ритм движения кадыка.

Определённо – у меня сейчас пар из ушей повалит. Даже думать не хочу о том, как сейчас выглядит лицо. Вряд ли его цвет отличается от цвета волос.

Но это он! Он сказал мне привет, и это был его голос!

Вот придурок, до сих пор рискует, появляясь где вздумается! Его ведь могут узнать! А что будет, если я в этот момент буду рядом с ним?

Капец! Капец мирового масштаба! Вот что будет.

И опять я чувствую себя рядом с ним до безобразия неловко. Переминаюсь с ноги на ногу, блуждаю взглядом по его лицу, пытаясь разглядеть сквозь чёрные стёкла очков глаза цвета серебра. А ещё… ещё я пытаюсь игнорировать это странное щемящее в груди чувство, будто… будто Калеб – не совсем тот, кого на самом деле хотела увидеть.

Толпа начала расходиться, так как музыканта на смену, то есть Менсона, ещё не было – занимается поглощением хот-догов.

Дрожащими руками полезла за мобильным, чтобы известить старого приятеля, что я вроде как уже отыграла, и в этот же момент вновь его почувствовала… Этот аромат. Тонкий, болезненный, но такой знакомый аромат. Аромат Шейна. И щемящее чувство в груди вдруг обострилось в несколько тысяч раз.