Лара Шапиро - Маленькая девочка

А потом все начали пить. И Аркаша отвёл её к машине: «Иди в машину – ляг и спи, чтобы тебя здесь никто не видел». Она поспала какое-то время на заднем сиденье. Потом проснулась, вышла из машины, людей почти не было. «А где все?» – спросила она кого-то из бандитов. «На озере. На лодках уплыли, рыбу ловить. Там на середине хорошо клюёт».

«Они же все пьяные, – подумала Лара. – Все перетопятся, и Аркашу утопят». Она пошла к берегу, увидела группу бандитов, среди них Аркаша.

– Аркаша, – тихо позвала она. Он обернулся. Лицо его было белее мела. В темноте это было особо заметно. Он подошёл к ней, больно взял за локоть и повёл к машине.

– Сиди здесь и никуда не высовывайся, – сквозь зубы сказал он и ушёл.

Она послушалась. Заблокировала машину и легла даже не на сиденье, а на пол салона, чтобы её совсем-совсем не было видно. Но она всю ночь переживала за Аркашу. Бандиты были пьяны. Как они там ловили рыбу на лодках, непонятно.

Перед рассветом стали разъезжаться. Лара приехала домой. Когда она подошла к зеркалу, она не узнала себя. Она… поседела. С тех пор Лара красит волосы.

Аркаша! С ним было так хорошо, так спокойно! Чувствовать плечо товарища, знать, что ты не один в этой стае волков…

Только вчера ездили на сходку с Вором-в-законе, только вчера сказали друг другу «До завтра». А сегодня:

– Ты Аркашу помнишь?

– Конечно!

– Нет больше Аркаши… повесился.

– Или повесили?

– Нет, сам, мы проверяли. Нервы не выдержали…

Пырлик был крепким, плечистым парнем с большими голубыми глазами. Пырлик был свой. Он учился в медицинском. Он мечтал стать врачом. По его рассказу, его жена (его красавица-жена!) приглянулась какому-то бандиту. И ему ничего не оставалось, как пойти к “людям в штатском”. Ему тут же поменяли квартиру, а жену перевели в «режим Б». В общем, тот бандит остался ни с чем.

Пырлик. Это он отвёл её в купе и напоил чаем с клюквой, когда она была в ступоре от только что сброшенного под поезд мужика, после того как его увезли на скорой. Пырлик сказал тогда: «Отдыхай, с дорожной милицией я сам разберусь».

Это он опять выводил её из ступора, дав ей стакан водки и поставив какой-то укол, когда она первый раз «замочила». Пырлик тогда сбросил труп с поезда, а ей сказал: «Забудь, а с начальством я сам разберусь». Судя по тому, что её не заставляли писать никаких объяснительных и даже не вызывали на ковёр, он всё взял на себя.

Пырлик, Пырлик. Столько дней, столько ночей вместе, в волчьей стае. Столько пережито, столько ребят схоронили.

Как-то они путешествовали в поезде, Лара сидела в купе одна, Пырлик куда-то вышел.

Вдруг в купе ворвался бандит и, приставив пистолет к её голове, сказал:

– Я искал тебя два года! Ты посадила моего лучшего друга! Я искал тебя, и вот, наконец-то, нашёл!

«Та-а-ак, где был прокол? – быстро подумала Лара. – Или просто псих?»

А вслух она спокойно сказала, медленно поднимая руки:

– Хорошо, вот я здесь, никуда не убегаю, ты можешь убить меня в любую минуту. Но ты уверен, что это была я?

– Уверен! – уже менее уверенно сказал псих.

(…Об этом легко писать, сидя перед монитором и стуча по клавишам компьютера. Но когда вам только двадцать два, а холодное дуло пистолета упирается вам в висок, ощущения совсем другие…)

Но тут пришёл Пырлик. Мгновенно оценив ситуацию, без слов, рывком он швырнул её в коридор, так, что она стала отгороженной от пистолета его телом и у неё были спасительные секунды, чтобы уйти. А сам Пырлик, упёршись торсом в дуло, спросил:

– Ты чего хотел-то, мужик?

Им обоим тогда повезло…

Однажды им пришлось спасаться от погони. Когда салон машины стали расстреливать из автоматов, Пырлик и ещё один парень (господи, даже уже не помню его имени!) бросили её на пол салона, бережно накрыв своими телами.

И вот уже всё позади: автоматные очереди, выстрелы, фары, свет. Никого и ничего. Они паркуются. У шофёра прострелена рука.

– Пырлик, поднимайся, эй, Пырлик! Тяжёлый, ч-чёрт.

Пырлик молчал.

– Пырлик, эй, Пырлик, ты чего?

Она почувствовала что-то мокрое и тёплое. Пырлик был мёртв…

Лара теряла вес. При росте 165 см она весила 42 кг. Однажды она поехала в Москву, чтобы купить одежды, но продавщицы из ЦУМa ничего не смогли ей подобрать и цинично посоветовали пойти в детский отдел. Лара плакала. От обиды и собственного бессилия. Вес падал, и это было бесконтрольно. В одежде это было не так заметно, но если она переодевалась при ком-нибудь из женщин, то у тех был глубокий шок от увиденного.