Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм

Бу-бух… — раздалось где-то глубоко внутри.

…Последний поцелуй запечатлели беспристрастные клешни дефибриллятора.

«Фарфоровая чашечка» звенит блюдцами и возвращается на исходную, то бишь летит в противоположный конец комнаты (подобный удар током, возможно, вреден для здоровья). Фельдшер бросается к покинутой, но всё как в учебнике по судебке:

…Пальпаторно: пульс на магистральных сосудах не прощупывается. Аускультативно — дыхание и сердцебиение не выслушиваются. Зрачки на свет не реагируют….

Иными словами — старушка тоже отправилась к праотцам. На пару с дедом. И ни реанимационные мероприятия, ни дыхание «рот в рот» не смогли вырвать её из рук горячо любимого мужчины. Мужчины, направлявшегося в так называемый загробный мир.

Касательно же себя могу сказать, что лишь в момент дугообразного полёта клиентки в моей голове всплыли воспоминания, как открывала нам дверь бабушка, опиравшаяся на палочку. И при её виде почему-то сразу представлялся одинокий капитан Сиверс из «Острова Сокровищ».

В конечном итоге через тридцать минут пришлось констатировать смерть пенсионеров. Встав с колен и обтерев пот, я посмотрел на пациентов и с горечью произнёс фразу из кинофильма «Афоня»:

— Эх, нету у нас ещё всеобщей коммуникабельности.

Фельдшер согласно кивнул в ответ и направился к телефону. Когда отзванивались на подстанцию, там долго и нецензурно возмущались, почему бригада выехала на «острый живот», а результат вызова — два летальных исхода..

Что тут сказать?

…Мы точно не боги…

Однако далеко не все больные горят желанием настолько быстро расстаться с Белым Светом. Чаще как раз наоборот. Люди активно цепляются за свою жизнёнку и никоим образом не хотят убывать на Тот Свет. Даже более того. Они не только не стремятся убывать, а ещё и здесь пытаются побольше дел нагадить. Как вы догадываетесь, не самых добрых дел.

Воскресенье. Декабрь. Дубабрь. За окном морозное утро. Заиндевевшие лобовые стекла скоропомощных «фордов» и «газелей». Остроконечные сосульки, наподобие копий, свисают по углам чахленькой трёхэтажной поликлиники, при которой расположена подстанция.

В тамбуре, скукожившись, лежит рыжий любимец — кот Барсик. Внутренности помещения для него открыты, но в кошачьей шубе там слишком жарко. Вот он и примостился на выделенном коврике, стараясь не мешать снующим туда-сюда людям с чемоданчиками. В диспетчерской над электрообогревателем стоит, раскинув полы чёрной суконной шинели, привезённой с флота, фельдшер Смертин и отогревается. Печка в выделенной ему государством «газели» греет неслышно, поэтому после путешествия на Пулковские высоты он ворвался в знойную диспетчерскую и замер, ловя потоки тёплого воздуха.

Диспетчера Сонечка и Шурочка пустили его буквально на чуть-чуть. Эти дамочки терпеть не могут, когда кто-нибудь, кроме них, топчет вверенную территорию. Но Шура пустила Смертина, а Соня махнула рукой.

Через несколько минут хлопнула входная дверь, раздался кошачий вопль и ругань: «Тьфу на тебя семь раз, Леший! Развалился тут!» Это на подстанцию приехал доктор Мухожоров. Полный, неуклюжий в овчинном тулупе, поверх которого он мечтал (похоже, с самого детства) натянуть халат, чтобы не раздеваться на вызове. Подобную моду доктор подглядел в кинофильме «Путевка в жизнь» и всякий раз, идя за свежим бельём к сестре-хозяйке, просил себе самый последний размер. Но, увы. Таковых не было. Последние были, а совместимых с тулупом не было. Мухожоров обижался и во всём винил беззащитного кота и Главу Государства.

Шурочка оторвалась от телефона и, подняв глаза на Смертина, сказала:

— Сергуня, поедешь к Степаниде Аристарховне? Она опять вызывает.

Соня сидела у окна перед затёртым журнальным столиком, за которым обычно диспетчера пили чай, и, глядя в настольное зеркало, красила губы. Стараясь не закрывать рта, она выдала краткую справку:

— Вчера к ней шесть раз ездили. Ты сегодня первый.

Смертин знал Степаниду Аристарховну. Все её знали. И даже на соседних подстанциях. Ну кто не знает Степаниду Аристарховну? Жила она на последнем этаже в семиэтажной сталинке Московского проспекта. Адрес её оказался накрепко впечатан в память каждого работника «03». Только новому водителю требовалось уточнять, куда ехать. Обычно же, садясь в кабину, кидали небрежно: «К Степаниде Аристарховне», и всё. Словно в дореволюционном Петрограде седок устало бросал вознице: «К Апражским рядам!» Лошадь несётся, а медработник трясётся. Эх, где ты моя бабуля?! Мысли прервал Мухожоров, всунувшийся по грудь в окошко диспетчерской. Привилегией греться внутри «храма» его не наделили.