Мэри Кайе - Далекие Шатры

Он знал также, что рано или поздно у четырех джаванов на крыше выйдут все патроны и что у всех остальных патронов тоже осталось мало. Когда боеприпасы закончатся, мятежники беспрепятственно зарядят орудия и вышибут дверь.

Исход боя был предрешен, и сейчас Уолли осознал, что в глубине души он давно понял это и во всех своих действиях безотчетно руководствовался этим пониманием.

Если им суждено умереть, по крайней мере они умрут такой смертью, которая сделает честь разведчикам и традициям, ими хранимым. Они погибнут в сражении, приумножив славу корпуса и став легендой и вдохновляющим примером для будущих поколений разведчиков. Это единственное, что они могут сделать.

Уолли знал, что времени осталось мало и оно стремительно иссякает, но несколько секунд он стоял молча, глядя перед собой невидящим взглядом и думая о самых разных вещах… О родном Инистиоге, о родителях и братьях; об Аше и Уиграме, обо всех отличных парнях, служивших в корпусе… Он прожил хорошую жизнь, замечательную жизнь. Даже сейчас он не обменял бы ее ни на какую другую.

Перед его мысленным взором вереницей проносились дурацкие воспоминания, удивительно четкие и яркие. Он с братьями охотится за птичьими гнездами на общинной земле Уимблдон. Бал в военной академии. Долгое морское путешествие в Бомбей и берег Индии, показавшийся на горизонте. Счастливые дни в бунгало в Равалпинди, а позже в Мардане, и беспечное время отпусков, которые они с Ашем проводили вместе… Работа и развлечения, разговоры, смех и шутки. Прелестные девушки, в которых он влюблялся, – веселые и серьезные, скромные и кокетливые… Все их лица слились в одно – лицо Анджали, и Уолли улыбнулся и подумал: какое счастье, что он познакомился с ней.

Теперь он точно никогда не женится, и, возможно, это и неплохо: вряд ли он нашел бы женщину, соответствующую идеалу, воплощенному в Анджали. Он будет избавлен от печали, какую неминуемо испытал бы, обнаружив, что любовь недолговечна и что время, уничтожающее красоту, молодость и силу, разрушает и многие гораздо более важные вещи. Он никогда не узнает разочарования, горечи неудач и не доживет до того времени, чтобы увидеть низвержение своих кумиров, у которых окажутся глиняные ноги…

Он подошел к концу своего пути, но ни о чем не сожалел, даже о расставании с той воображаемой личностью, фельдмаршалом лордом Гамильтоном Инистиогским, – ибо разве он не получил самую вожделенную из всех наград, «Крест Виктории»? Одной такой славы достаточно, чтобы восполнить все остальное; и к тому же разведчики будут помнить его. Может статься, когда-нибудь, если он оставит свое имя незапятнанным, его сабля будет висеть на стене в офицерской столовой Мардана и молодые офицеры корпуса, ныне еще не рожденные, будут дотрагиваться до нее и слушать историю давно минувших дней. Историю, как однажды семьдесят семь разведчиков под командованием некоего лейтенанта Гамильтона, кавалера ордена «Крест Виктории», были осаждены в британской резиденции в Кабуле и отражали натиск превосходящих сил противника почти весь день – и погибли все до единого…

– Stat sua cuiqie dies, breve tempus / Omnibus est vitae; sed famam extendere factis / Hoc virtutis opus, – тихо пробормотал Уолли.

Не самое подходящее время, чтобы вспоминать латинскую цитату из «Энеиды», и Аш повеселился бы от души, когда бы знал. Но слова подходят к случаю: «Каждому свой положен предел. Безвозвратно и кратко время жизни людской. Но умножить деяньями славу – в этом доблести долг».

Сегодня его долг состоит в том, чтобы умножить славу разведчиков, и Аш поймет это. Приятно знать, что Аш где-то поблизости, что он все увидит и одобрит – и поймет, что Уолли сделал все возможное, и мысленно будет с ним. О лучшем друге он и мечтать не мог, и он знает: Аш не виноват, что помощь не пришла. Если бы он мог…

Молодой человек через силу собрался с мыслями и окинул взглядом горстку израненных, окровавленных, покрытых копотью, оборванных мужчин, уцелевших из семидесяти семи человек, которых он мог собрать на перекличку сегодня утром. Он понятия не имел, сколько времени молча простоял здесь, думая о других вещах, или который сейчас час, – теперь, когда солнце скрылось, в казармах сгустились тени. Дневной свет угасал, и нельзя было терять ни минуты.

Лейтенант Уолтер Гамильтон, кавалер ордена «Крест Виктории», расправил плечи, глубоко вздохнул и обратился к своим людям на хиндустани – языке общения корпуса, в котором служили сикхи, индусы, пенджабцы, а также говорящие на пушту патаны.