Мэри Кайе - Далекие Шатры

– Таймас, – позвал Уолли.

– Сахиб?

Совар, стрелявший из другого окна, опустил карабин и повернулся к командиру.

– Дженкинс-сахиб написал эмиру еще одну записку с просьбой о помощи, – сказал Уолли. – Как тебе кажется, ты сумеешь добраться до дворца?

– Могу попробовать, – ответил Таймас.

Положив карабин на пол, он подошел, взял листок бумаги, свернул в несколько раз и спрятал в складках одежды. Уолли улыбнулся и негромко проговорил:

– Шукрия, шахзада. Да хранит тебя Бог!

Таймас ухмыльнулся, отдал честь и вышел. Он быстро пересек узкую улочку и поднялся на крышу казарм, чтобы изучить обстановку, но уже через полминуты убедился, что с той стороны выбраться с территории миссии невозможно: повсюду теснились толпы мятежников, и там даже ящерица не проскочила бы. Ему оставалось только вернуться в резиденцию и попытаться найти какой-нибудь другой путь наружу. Дверь в задней стене давно забаррикадировали, а поскольку открыть ее означало бы впустить во двор поток вооруженных афганцев, Таймас в отчаянии поднялся на крышу дома посланника, где один из джаванов, по-прежнему занимавших там позиции, помог ему взобраться на стенку, загораживавшую крышу от домов, расположенных за резиденцией.

Он встал там во весь рост, хорошо видный противнику на крыше здания офицерской столовой и на улице, и, поглядев на тесную толпу орущих людей с искаженными ненавистью лицами, внезапно исполнился такого же презрения к этому сброду, какое раньше днем чувствовал Каваньяри. Ибо совар Таймас, служивший в Корпусе разведчиков, был принцем королевской династии – шахзадой – и афганцем. Он презрительно скривил губы, скользя взглядом по этим перекошенным лицам, а потом глубоко вздохнул и прыгнул вниз, в самую гущу толпы, прямо на головы и плечи, ослабившие падение.

Толпа, оправившись от потрясения, с яростным воем набросилась на него, но он принялся с боем пробивать себе дорогу, крича, что он принц и афганец и что несет письмо эмиру. Впрочем, это не спасло бы Таймаса, если бы там случайно не оказался один хороший знакомый, который кинулся к нему на помощь и умудрился, раздавая удары налево и направо, изрыгая проклятия и упрашивая, вырвать его из когтей толпы – избитого, окровавленного, но живого – и помог добраться до дворца. Но там Таймас преуспел не лучше всех прочих посыльных.

Рыдающий эмир укрывался за запертыми дверьми со своими женщинами. В конце концов он согласился увидеться с шахзадой Таймасом и прочитать доставленное послание, но при этом только сетовал на судьбу да повторял, что его кисмет несчастлива, что он ни в чем не виноват и не может сделать ничего, ровным счетом ничего.

Он приказал задержать шахзаду, и приказ выполнили. Но хотя кисмет эмира, несомненно, была несчастлива, кисмет Таймаса оказалась совсем иной. В комнате, куда его затолкали дворцовые стражники, лежал афганец, раненный в спину во время первой атаки территории британской миссии. Раненого предоставили самому себе, и он жестоко страдал от боли, но из-за царящей во дворце паники все о нем забыли. Таймас, за время службы в Корпусе разведчиков научившийся оказывать первую медицинскую помощь, извлек пулю ножом, промыл рану, сумел остановить кровотечение и наложил повязку, воспользовавшись для сей цели кушаком страдальца.

Благодарный пациент, оказавшийся человеком довольно влиятельным, отплатил за услугу, тайно выведя своего спасителя из дворца и организовав его побег из Кабула. В тот день судьба улыбнулась Таймасу дважды, ибо всего через пять минут после его прыжка с крыши дома посланника, когда он еще отчаянно пробивался через разъяренную толпу, гарнизон в резиденции, так же отчаянно сражавшийся с пожаром, занимавшимся у фундамента трехэтажного здания резиденции, бежал от пламени, мощно полыхнувшего в густых клубах дыма, – и через несколько секунд весь нижний этаж был охвачен огнем.

О спасении раненых нечего было и думать: пожар распространился слишком неожиданно и стремительно. Те, кто мог передвигаться самостоятельно, выскочили из огня и, покрытые ожогами, полузадохшиеся, полуослепшие, проковыляли через окутанный дымом двор, чтобы укрыться в доме посланника.

Афганцы на крыше горящего здания сразу поняли, что огонь в считаные минуты уничтожит ветхое строение из досок и штукатурки. Они спешно удрали оттуда по своим лестницам и мгновенно перевели внимание на противоположный дом. Перекинув другие лестницы на высокую парапетную стенку, с которой спрыгнул Таймас, они проползли по ним и соскочили на крышу, где полдюжины джаванов все еще держали оборону. Первые из мятежников погибли от пуль, падая вниз на улицу или на крышу, следующие за ними упорно продвигались вперед, а когда Уильям и джаваны стали перезаряжать оружие, они ринулись в атаку…