Мэри Кайе - Далекие Шатры

Безветрие царило почти до самого вечера, но, когда тени начали удлиняться и мерцающее знойное марево, весь день дрожавшее над песчаными берегами, померкло, над рекой и между палатками повеял слабый ветерок.

– На равнине будет прохладнее, – сказал Кака-джи.

Однако он ошибся: там оказалось даже жарче. Если не считать полосы деревьев и возделанных земель, тянущейся вдоль реки, равнина была сухой и каменистой, а низкие холмы, ее окружавшие, весь день поглощали тепло и теперь отдавали его, подобно раскаленному утюгу, снятому с плиты.

Всадникам казалось, будто они приближаются к печи с открытой топкой и удаляются от спасительного островка тенистой прохлады, и даже лошади и рысящие волы, запряженные в ратху, двигались вперед с явной неохотой. Внезапный порыв ветра, первый за весь день, взвихрил маленький смерч из пыли и сухих листьев и погнал по равнине, точно некий призрачный волчок, а вскоре поднялись и другие, недолго покружили среди камней и снова улеглись. Но во всех прочих отношениях вечер был тихим, и, кроме крохотных пыльных смерчей, на равнине не наблюдалось никакого движения.

Место, где они собирались начать конную прогулку, находилось в миле от лагеря и было выбрано Мулраджем, который выехал на рассвете в сопровождении нескольких своих офицеров и местного шикари с намерением добыть черную антилопу к ужину и решил, что место вполне подходящее. Оно находилось достаточно далеко от лагеря и деревень и в стороне от звериных троп, а шикари сказал, что, хотя раньше в холмах обитали люди, это было очень давно, еще до того, как река поменяла русло и они остались без воды. Теперь никто тут не появляется, кроме охотников, а по вечерам дичи здесь не бывает, поскольку к концу дня стада черных антилоп уходят с равнины к реке и пахотным угодьям.

Анджали и Шушила вместе с одной из служанок Шу-Шу покинули лагерь, сидя в ратхе. Их лошади рысили позади повозки под присмотром пожилого саиса и двух седобородых солдат личной охраны, а Аш, Кака-джи и Мулрадж ехали впереди. Джоти с ними не поехал, хотя собирался, уверяя всех, что уже совершенно здоров. Но Гобинд принес мальчику новую увлекательную игру, в которую играют разноцветными фишками, и в последний момент Джоти решил, что лучше останется и что для конной прогулки в любом случае слишком жарко. Шу-Шу и Каири придется ехать без него.

Ратха остановилась близ скалы у входа в естественный амфитеатр шириной в милю, образованный изогнутой полукругом цепью холмов, и саисы со стражниками благоразумно отвернулись, когда невесты вышли из повозки и группа всадников двинулась вперед по равнине. Аш опасался, что в отсутствие Джоти, всегда ее развлекавшего, Шушила потребует, чтобы все держались вместе, но, по счастью, Кака-джи оказался превосходной заменой. Он ехал рядом с принцессой, хваля ее за успехи, давая дельные советы и болтая о разных происшествиях в лагере, а Мулрадж, по обыкновению, держался рядом. Ашу, как обычно, не составило труда ускакать с Джали вперед, хотя рассказать ей про Джоти оказалось несколько труднее, ибо, едва они удалились за пределы слышимости от остальных, она первая начала разговор.

– Почему ты так долго избегал нас? – требовательно спросила Анджали. – Дело не в твоей работе, и ты не болел: Гита по моей просьбе навела справки. У тебя что-то случилось. Что именно, Ашок?

Аш замялся, захваченный врасплох. Джали всегда отличалась прямотой, и ему следовало помнить это и заготовить ответ, способный удовлетворить ее, но в данный момент у него не было времени придумывать правдоподобную ложь, а он уже твердо решил, что правды не скажет. Внезапно он почувствовал столь сильное побуждение выложить все начистоту, что крепко стиснул зубы, только бы не проговориться. Похоже, Анджали заметила это, и между бровей у нее вновь пролегла тонкая морщинка, та самая, которую он так хотел разгладить накануне вечером, не в силах видеть девушку огорченной и встревоженной.

Сегодня Аш испытал такую же невыносимую муку при виде омрачившегося лица Джали и подумал, что если бы до сих пор он не знал, что любит ее, то понял бы это сейчас по боли, которую вызвала у него тень печали на челе девушки. И он снова понял, что отдал бы все на свете за возможность разгладить эту морщинку и сказать Джали, что любит ее и готов на все, лишь бы оградить ее от несчастий. Но такого никак нельзя было допустить, и Аш нашел спасение в гневе, яростно заявив, что у него есть более важные дела, чем вести светские беседы в палатке для дурбаров, и да будет ей известно, что на жизнь ее младшего сводного брата уже дважды покушались: во второй раз – с помощью яда, всего несколько дней назад.