Мэри Кайе - Далекие Шатры

– Это всего лишь гиена, – сказал Аш.

Гротескное существо, рыскавшее по лагерю в поисках отбросов, прошмыгнуло мимо и понеслось прыжками по равнине, а девушка испустила долгий, прерывистый вздох облегчения и с запинками проговорила:

– Я подумала, это… Я решила, что… что за мной следили!

– А, так вы все-таки боитесь, – язвительно сказал Аш. – Ладно, если вам угодно поговорить, лучше зайти в палатку. Это не опаснее, чем стоять здесь, где любой может нас увидеть. – Он посторонился, пропуская Анджали, и, немного поколебавшись, она прошла внутрь. Аш опустил полог и сказал: – Стойте на месте. Я зажгу фонарь.

Девушка услышала, как он шарит в темноте, потом чиркнула спичка, а когда фитиль фонаря разгорелся, Аш пододвинул к ней складной парусиновый стул и, не дожидаясь, когда она сядет, тотчас отвернулся, чтобы надеть халат и тапки.

– Если кто-нибудь застигнет нас за беседой в такой час ночи, – заметил он, завязывая кушак халата, – будет лучше, если я предстану взорам не в полуголом виде. Не желаете присесть? Нет? А я, с вашего позволения, присяду.

Он опустился на край походной кровати и выжидательно уставился на Анджали. Часы на столике громко тикали в тишине, которую Аш не пытался нарушить, и мотылек, залетевший в палатку, принялся кружить вокруг фонаря, отбрасывая дрожащую мечущуюся тень на стенки.

– Я… – начала Анджали и умолкла, кусая губу, что внезапно показалось Ашу до боли знакомым.

В детстве у нее была такая привычка, и Сита всегда журила девочку: мол, так она испортит форму рта.

– Продолжайте, – сказал Аш, не пытаясь прийти ей на помощь.

– Но я уже все сказала вам: много лет назад я отдала этот талисман одному другу, и я хочу знать, как он оказался у вас, поскольку… поскольку я хочу знать, что сталось с моим другом и его матерью и где они сейчас. Неужели это так трудно понять?

– Нет. Но этого недостаточно. У вас есть еще какие-то причины, иначе вы не рискнули бы прийти сюда. Я хочу знать все. И прежде чем ответить на ваши вопросы, я хочу знать, кому вы расскажете.

– Кому расскажу? Я вас не понимаю.

– Вот как? Подумайте хорошенько: разве, кроме вас, нет еще людей, которые желали бы знать о местонахождении этого вашего друга?

Анджали покачала головой:

– Сейчас уже нет. В прошлом, возможно, были. Одна дурная женщина желала ему зла и убила бы его, когда бы смогла. Но она умерла и больше не представляет угрозы. К тому же, я думаю, она давным-давно забыла о нем. А все его друзья, за исключением меня, покинули Гулкот, и мне не известно, где они сейчас или знают ли, где он и что с ним сталось. Возможно, они тоже все умерли. Или забыли его, как забыли все остальные.

– Кроме вас, – медленно произнес Аш.

– Да, кроме меня. Но видите ли… он был мне братом – настоящим братом, в отличие от моих собственных братьев… а свою мать я совсем не помню. Она впала в немилость незадолго до своей смерти, а потом новая жена отца позаботилась о том, чтобы меня держали подальше от него, и он стал мне совсем чужим. Даже слуги знали, что со мной можно обращаться дурно, и только двое из них относились ко мне хорошо: одна из моих служанок и ее сын Ашок – мальчик несколькими годами старше меня, служивший у моего брата, ювраджа. Если бы не Ашок и его мать, я была бы совершенно одинокой, и вы не представляете, что значила их доброта для ребенка вроде меня…

Голос у Анджали дрогнул, и Аш отвел взгляд в сторону, избегая смотреть в полные слез глаза, и снова глубоко устыдился, что позволил себе забыть маленькую девочку, которая любила его мать и считала его своим другом и которую он бросил, несчастную и одинокую, в Гулкоте и ни разу не вспомнил впоследствии…

– Понимаете, – продолжала Анджали, – мне больше некого было любить, и, когда они покинули Гулкот, я чуть не умерла от горя и одиночества. Они никак не могли остаться… Но эту историю я не стану вам рассказывать, она наверняка вам известна – иначе откуда бы вы узнали, у кого находится вторая половинка талисмана? Скажу только одно: при расставании я подарила Ашоку талисман на память, а он разломал его пополам и отдал одну половинку мне, пообещав, что однажды вернется и мы… мы снова склеим два кусочка. Но я так и не узнала, что с ним сталось и вообще сумели ли они с матерью спастись, и иногда я боялась, а вдруг они погибли, потому что не могла поверить, что они не прислали бы мне весточки или что Ашок не вернулся бы, если бы смог. Понимаете, он же обещал мне. А потом… сегодня вечером, когда я увидела, что вы отдали мне не мою, а его половинку амулета, я поняла, что он жив и, вероятно, попросил вас передать ее мне. Поэтому я дождалась, когда весь лагерь уснет, и пришла сюда – узнать какие-нибудь сведения о нем.