Мэри Кайе - Далекие Шатры

«Джали!» – подумал Аш, глубоко потрясенный этой мыслью. Так, значит, высокая женщина с прикрытым краешком сари лицом, которую он видел в шатре невест два дня назад, – это та самая малолетняя дочка фаранги-рани, Анджали, заброшенная невзрачная девочка, которую нотч презрительно сравнивала с незрелым плодом манго и все во Дворце ветров называли Каири-Баи. Это была Джали, а он и не знал!

Аш долго сидел в молчании, глядя на звездное небо и оживляя в памяти прошлое, пока лагерь у него за спиной отходил ко сну. Голоса людей и животных постепенно стихли, превратившись в неясный гул, который терялся в шелесте баньяновых листьев, колеблемых дыханием ночного ветра, а кальян Махду ритмично булькал аккомпанементом к монотонному бою далекого барабана и вою стаи шакалов на равнине. Но Аш не слышал этих звуков, он находился далеко отсюда – как в пространстве, так и во времени – и разговаривал с маленькой девочкой на балконе полуразрушенной башни, откуда открывался вид на вечные снега Дур-Хаймы…

Как он мог почти напрочь забыть Джали, когда она составляла столь значительную часть его жизни в Хава-Махале? Нет, он ее не забыл – он ничего не забыл. Просто задвинул ее в дальний уголок памяти и никогда не думал о ней – возможно, потому, что всегда считал ее присутствие в своей жизни чем-то само собой разумеющимся…

Позже той ночью, когда Махду ушел, Аш отпер маленькую жестяную шкатулку, купленную давным-давно на первые карманные деньги. В ней хранились самые дорогие его сердцу предметы: серебряное колечко Ситы, последнее незаконченное письмо отца, часы, подаренные полковником Андерсоном в день их прибытия в Пелам-Аббас, первая пара запонок и дюжина других безделиц. Он перерыл все в поисках чего-то и в конце концов вытряхнул содержимое шкатулки на свою походную кровать. Да, он никуда не делся, маленький плоский квадратик сложенной в несколько раз пожелтевшей от времени бумаги.

Аш поднес крохотный пакетик к лампе, развернул и долго смотрел на предмет, находившийся в нем: кусочек перламутра, являвшийся половинкой китайской фишки в форме рыбки. Кто-то – фаранги-рани? – просверлил дырочку в глазу рыбки и пропустил через нее шелковый шнурок, чтобы носить на шее, как носила Джали. У Джали не было вещи дороже, но все же она подарила единственное свое сокровище Ашу на память и попросила не забывать ее, а он даже не удосужился хоть раз подумать о ней, занятый другими, более важными мыслями. А с отъездом Коды Дада из Гулкота некому стало передавать ему новости о событиях во дворце, потому что никто там – даже Хиралал – не знал, что сталось с Ашем и куда он подался.

Той ночью Аш почти не спал, и, пока он лежал, глядя в темноту, сотни разных незначительных эпизодов прошлой жизни, забытых с течением лет, оживали в памяти и проносились перед мысленным взором. Ночь фейерверков и пиршеств по случаю рождения сына Джану-рани – Нанду, нынешнего махараджи Каридкота. Имена и лица товарищей по играм на гулкотских улицах – Гопи, Читу, Джаджата, Шоки и других. Смерть маленького мангуста Туку и разговор с Хиралалом, который советует ему относиться к Лалджи терпимо, ибо он, Ашок, гораздо счастливее своего господина. Вот Джали приносит ему серебряную монетку достоинством в четыре аны и говорит, что им надо начать копить деньги на дом, который они построят в долине Ситы. А вот они вдвоем прячут драгоценную монетку под расшатавшимся камнем в полу балкона Павлиньей башни. Они собирались время от времени пополнять свои сбережения, но не получили такой возможности, и сейчас было странно думать, что монетка, если только Джали не забрала ее оттуда позже, по-прежнему лежит под камнем, спрятанная и забытая, как половинка талисмана, которая долго пролежала на самом дне шкатулки, не попадаясь на глаза и не напоминая о себе…

Звезды уже начали бледнеть, когда Аш наконец заснул, и за мгновение до того, как его веки сомкнулись, в памяти всплыла фраза из какого-то давнего разговора, которую произнес он сам, хотя не помнил, в какой связи.

«Будь я на твоем месте, Джали, я бы никогда не вышел замуж. Это слишком опасно».

«Почему опасно?» – вяло подумал Аш, погружаясь в сон.

Многотысячная толпа переходила реку вброд под обычные возбужденные вопли и крики, и, как всегда, одна из повозок застряла на полпути и ее вытягивал слон.

Мулрадж, командовавший контингентом каридкотских войск, поехал вперед с Ашем, чтобы проверить глубину брода, и сейчас они двое спокойно сидели на противоположном берегу, наблюдая с высокого утеса за беспорядочной толпой, перебиравшейся через реку.