Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова

– Ты, конечно, солдат, но не такой большой, чтобы защитить их от немцев, – ответила Каролина. – Я едва справилась с немецкой овчаркой, что уж говорить о настоящем злом колдуне!

– Может, и нет, – согласился Мыш. – Но я смогу их успокаивать и буду лучшим другом Рены.

Да, подумала Каролина, это важно – так же важно, как и сражаться в битве. Она хорошо усвоила этот урок.

– Думаю, хорошо, если ты отправишься с ними, – сказал Кукольник. – Я не смогу, а им нужен будет кто-то рядом. – И как ни в чем не бывало он добавил: – Тебе тоже лучше пойти с ними, Каролина.

– Пойти с ними? – переспросила Каролина. – А кто останется здесь, с тобой?

– Я и сам справлюсь, – сказал Кукольник.

Каролина почувствовала, что он приложил усилие, чтобы его слова звучали уверенно. Она вспомнила, каким он был до того, как они стали друзьями, – и какой была тогда она.

– Я не пойду, – сказала она. – Я люблю Рену, но я нужна тебе. А ты – мне.

Кукольник начал было:

– Каролина…

– Я остаюсь с тобой, – оборвала она его. – Ты не заставишь меня уйти.

Давид обернулся к ним, прерывая еще не начавшуюся ссору.

– Пожалуйста, идите к нам, – сказал он.

– Хорошо, – сказал Кукольник. Он подошел к столу, отодвинул стул и сел рядом с ними.

Рена прыгнула ему на колени. Раньше она была для этого слишком большой, но теперь ее размер стал подходящим.

– Он хороший человек, этот священник? – спросила она.

– Да, – ответил Кукольник. – Он очень добрый. Пока вы под его защитой, он сделает все, чтобы с вами ничего плохого не случилось.

– А потом? – спросила Сара. Она теребила одну из своих кос, чуть не задевая ею лицо Розы.

Каролина зажала руками рот, чтобы не рассмеяться. Отцу Каролю и Мышу придется хлебнуть забот с ней и ее двоюродной сестрой!

– Потом? – переспросил Мыш.

– Она имеет в виду, что будет с нами потом, – объяснила Рена. – Мы все об этом говорили, и мы думали… После того, как мы покинем церковь, что с нами будет потом?

Кукольник снял очки и задумался, сгибая и разгибая дужки.

– Я не могу с уверенностью сказать… – наконец произнес он. – Но где бы вы ни оказались, вы будете помнить своих родителей, свою веру и Краков. А когда война закончится… Когда война закончится, вы найдете новых друзей. У вас будет свой дом. Вы начнете свое дело или напишете портрет. И когда все это произойдет, вы поймете, что стали взрослыми.

– Это… совсем неплохо, – сказал Давид. Сестра возле него уже дремала, роняя и вскидывая голову, борясь со сном. Трудно было поверить, что такие маленькие дети могут вызывать у кого-то ненависть – даже у злых колдунов.

– Нет, – сказала Рена. – Это звучит прекрасно.

Каролина была с ней согласна, только побаивалась, что Брандт может прийти в магазин до воскресенья и принести с собой злобу и ненависть. Каролина научилась бояться его, как и любую крысу.

Но страх не защитит ни ее, ни детей. Она должна верить в Кукольника и отца Кароля, а еще в волшебство, благодаря которому так много невозможных вещей стало реальностью.

В воскресенье утром Кукольник спустился в подвал церкви Святой Марии с большим рюкзаком, в котором прятались Каролина, Мыш и куклы-дети. Во время службы они не произнесли ни слова, хотя в темноте рюкзака Каролина чувствовала в своей груди всю тяжесть их страхов и тревог так же явственно, как ощущала на своем теле тяжесть их маленьких тел.

Отец Кароль ждал Кукольника внизу винтовой лестницы. В черной ризе он выглядел так, будто был одет в тени, которые отбрасывали на стены горевшие вдоль них свечи.

– Здесь нас никто не увидит, – сказал он. – Вы принесли?

Кукольник кивнул и поставил рюкзак на пол, чтобы Каролина, Мыш и тринадцать кукол могли выскочить из него. Отец Кароль не ахнул и не произнес ни слова, когда тринадцать мальчиков и девочек выбирались из рюкзака, но так крепко сжал губы, что они стали похожи на ровную линию, начерченную мелом. Его воображение священника было достаточно живым, чтобы представлять себе чудеса, но верить в чудо и видеть его – не одно и то же.

Каролина тоже привыкла быть среди детей – как справедливо заметил как-то Брандт, они были лучшими покупателями их магазина. Но быть среди детей такого же размера, как она, было Каролине все же непривычно. Теперь, когда они больше не должны были молчать, их шепоток и беспокойный смех, словно бабочки, разлетались по темному подвалу.

Маленький Арон тут же попытался убежать, но Мыш вовремя его поймал. Он изо всех сил держал малыша, а тот думал, что это такая веселая игра, и пытался вырваться из лап мышонка.