Дин Кунц - Эшли Белл

Родители назвали ее Биби не потому, что отличались особой жестокостью и равнодушием к страданиям ребенка, наделенного редким именем. Просто они были чересчур легкомысленными. Имя Биби происходит от старофранцузского слова beubelot . В переводе – «игрушка» или «безделушка». Она никогда не была чьей-либо игрушкой, не была и быть не собирается. Еще одно слово, которое имело похожее с beubelot звучание, переводилось как «мыльный пузырь». И того хуже. Если она не имела намерения стать стриптизершей, следовало изменить имя на что-то более серьезное, чем «мыльные пузыри».

Впрочем, к шестнадцати годам девочка свыклась со своим именем. К двадцати она решила, что Биби Блэр звучит даже неплохо, однако и теперь ее посещали сомнения: можно ли воспринимать серьезно писательницу с таким именем.

Прокрутив текст вниз, она остановилась на втором абзаце. Тут Биби заметила предложение, которое следовало бы переписать. Когда девушка принялась набирать текст, правая рука вполне ее слушалась, а вот пальцы левой неуклюже задвигались, набирая произвольную комбинацию из букв, вспыхивающих на экране.

Удивление сменилось страхом при осознании, что спазматически сведенные пальцы вообще не чувствуют клавиш. Испугавшись, девушка приподняла вероломную руку и пошевелила пальцами. Биби не ощущала, что они шевелятся, но они все же двигались.

Хотя кофе уже давным-давно смыл прогорклый привкус, испортивший удовольствие от второго круассана, теперь он вновь вернулся. Лицо девушки сморщилось от сильнейшего отвращения. Правая рука потянулась к чашке с кофе. Теперь краешек посуды стучал по зубам, но густое варево еще раз смыло неприятный вкус на языке.

Левая рука, соскользнув с клавиатуры, бессильно упала на колени. Пару секунд она вообще не могла ею пошевелить.

«Паралич», – мелькнула паническая мысль.

Неожиданно легкое покалывание, зародившись в кисти руки, распространилось вверх. Это было не вибрирующее онемение, которое возникает, когда случайно ударишься локтевым изгибом, а «ползущее» ощущение, словно муравьи бегали по коже и костям. Откатив кресло от стола, Биби поднялась на ноги. Онемение распространилось на всю левую часть ее тела, начиная от головы и заканчивая ногой.

Хотя девушка не понимала, что с ней происходит, она чувствовала смертельную опасность.

– Мне только двадцать два, – сказала она себе.

Нэнси Блэр всегда посещала салон красоты Хизер Йоргенсон в Ньюпорт-Бич. Каждый раз она приезжала рано утром, предварительно резервируя это время у Хизер, так как считала, что даже лучшие стилисты, такие как Хизер, устают к концу рабочего дня. Нэнси ни за что не согласилась бы стричься после обеда, как не позволила бы делать себе подтяжку лица, если бы вообще нуждалась в таковой.

Пластическая операция была излишней. Нэнси выглядела лет на десять моложе своих сорока восьми. Ее муж Мэрфи, часто опускающий последнюю гласную в собственном имени, говорил, что, если Нэнси позволит хирургу-косметологу поиздеваться над своим лицом, любить жену он не перестанет, но впредь будет называть ее Стервеллой де Виль, страдающей от переизбытка подтяжек злодейкой из «101 далматинца».

Волосы Нэнси отличались красотой, густотой и темным цветом, лишь немного тронутым сединой. Она каждые три недели отправлялась в парикмахерскую подрезать их немного, так как очень следила за своим внешним видом.

Ее дочь Биби унаследовала эти роскошные темно-каштановые, почти черные волосы, вот только предпочитала отращивать их подлиннее. Дочь время от времени мягко давила на маму, настойчиво советуя ей отказаться от короткой, обманчиво небрежной прически, однако Нэнси была активным человеком, все время в движении. У нее бы просто не хватило терпения ежеминутно следить за длинными волосами.

Обрызгав голову Нэнси водой, Хизер сказала:

– Я прочла роман Биби «Лампа слепца». Очень хорошая книга.

– О, дорогуша, в одном мизинце моей дочери таланта больше, чем у многих писателей во всех пальцах рук.

Молвлено это было с нескрываемой гордостью. Несмотря на всю несуразность такого высказывания, Нэнси в глубине души считала, что недалека от истины. Откуда бы ни взялся талант Биби к языку, от матери его она уж точно унаследовать не могла.

– Он станет бестселлером, – сказала Хизер.

– Непременно станет. Она всегда добивается поставленной перед собой цели… Не знаю, впрочем, хочет ли Биби, чтобы ее роман обязательно становился бестселлером. Дочь, конечно, все мне рассказывает, но что она думает о своем творчестве, я в точности не знаю. Загадочная девушка в определенном смысле слова. Даже когда Биби была маленькой, она казалась довольно загадочным ребенком. Ей было лет восемь, когда она начала писать рассказы о компании разумных мышей, живущих в туннелях под нашим бунгало. Совершенно нелепые рассказы, но, читая их, я начинала почти верить в то, что такое возможно. Мы некоторое время даже опасались, что дочь уверена в существовании этих своих чертовых мышек. Мы едва не начали ее лечить, однако потом поняли, что Биби – просто Биби. Она не может жить без того, чтобы что-нибудь придумывать.