Лотти Могач - Поцелуй меня первым

Многие из них непременно желали со мной сфотографироваться, хотя, как я уже сказала, нас нельзя было назвать друзьями в полном смысле слова. Помню, как сразу с двух сторон подбежали Луиза Винтергартен и Бет Скун и, обняв меня, как близкие подруги, заулыбались в камеру. Когда щелкнул затвор, они разжали руки, повернулись и ушли. Затем были Люси Нилл, Тэш и Элли Кудроу. Потом фотографии выложили на «Фейсбуке», но никто не потрудился отметить на них меня. Один из снимков я показала маме. Обесцвеченные волосы и оранжевую от искусственного загара кожу мама сочла вульгарными и добавила, что я похожа на Золушку, зажатую между злющими сводными сестрами. Я не сказала ей, что под одной из фотографий кто-то оставил комментарий: «“сфоткайся с чувырлой” – старый прикол». Мне-то было наплевать, но я знала, что мама расстроится.

После того ни на какие вечеринки я больше не ходила, но просматривала обновления от «друзей» в ленте новостей. В большинстве случаев я не понимала, о чем они пишут. Какие-то сплетни о знаменитостях или вообще о незнакомых мне людях, намеки на неизвестные мне телепередачи и клипы с YouTube. Иногда я переходила по ссылкам, чтобы посмотреть, из-за чего такой восторг, и всегда натыкалась на какой-то идиотизм, вроде фотографии котенка в винном бокале, или видео, как русский подросток фальшиво поет у себя в комнате. А чего стоили их собственные фотографии, на которых они позировали, выпятив губы и выставив ногу вперед, как лошади на параде. Они все будто побывали на уроке, куда меня не пригласили – не очень-то и хотелось, – где их научили выпрямлять волосы, рисовать белую полоску на кончиках ногтей, носить часы циферблатом вниз, а сумочку – на сгибе неестественно оттопыренного локтя.

А их статусы на «Фейсбуке»! Вдруг появлялись пространные фразы, не говорящие ни о чем, вроде «иногда лучше ничего не знать» или «ну вот, теперь все псу под хвост». Жизнь этих людей была полна надуманных проблем. Кажется, Ракель Джейкобс как-то написала, что – «обожемой!» – уронила свой проездной в унитаз. Кому и зачем нужны подобные сведения? На мой взгляд, это глупо и бессмысленно, но ей оставляли комментарии, как будто речь шла о чем-то действительно интересном, важном или хотя бы забавном, при этом все «сочувствующие» сознательно коверкали слова, например, « дарагая », или выдумывали ненужные сокращения, или ставили XXX в конце каждой фразы, а некоторые вообще изъяснялись на новомодном выдуманном жаргоне: « кавайный », « няшечка » и так далее.

Мне вовсе не хотелось общаться с ними на одном языке. Просто любопытно было наблюдать, как все вокруг овладевали сленгом, как отвечали на комментарии буквально «на лету» – и попадали в точку. Даже для бывших двоечников, вроде Эвы Гринленд, это не составляло труда.

Изредка кто-нибудь задавал нормальный вопрос, например, в чем преимущества использования внешнего жесткого диска в сравнении со встроенным. На такие вопросы я, как правило, отвечала, а иногда даже получала комментарии. Например, когда я рассказала Эстер Муди, как отменить функцию автозаполнения в «Гугле», она написала в ответ « пасиб, ты чудо! ххх ». Однако в большинстве случаев в ленте была пустая болтовня, не имевшая ко мне никакого отношения.

Полагаю, из этого следует, что, если я и была «социально изолирована», то по собственному желанию. Если бы я захотела, то могла бы встретиться с Люси из «Кафе Неро» или сходить на еще одну вечеринку. Но меня это не интересовало.

Мне нравилось одиночество. Все было идеально, пока мама не заболела. Вечера и выходные я проводила у себя в комнате, читала или играла в компьютерные игры, а мама сидела в гостиной, смотрела телевизор, убиралась или раскрашивала свои фигурки. Я спускалась, только когда она звала меня поесть или посидеть вместе. Мы прекрасно проводили время.

Всю мебель из дома я отправила на хранение. За несколько недель до смерти мама договорилась с Пенни, что ее сын, у которого был грузовик, перевезет мебель на новую квартиру. Но я уже тогда была не в ладах с Пенни. Как-то я взяла ее книжку с кроссвордами судоку и решила парочку. Пенни это не понравилось. Тогда я попыталась втолковать ей, что выбирала только самые сложные, с которыми ей точно не справиться, но она почему-то обиделась.

Когда мама умерла, Пенни то и дело повторяла, как это странно, ведь у мамы накануне не отмечалось никаких признаков скорой смерти: «Ноги у нее были совсем теплые, и она выпила целую чашку супа». Я даже слышала, как она говорила кому-то по телефону, что, по ее мнению, смерть «наступила не от естественных причин». Я поняла, что эти слова, сказанные намеренно громким голосом, предназначались именно мне.