Евгений Лесин - По Кабакам и Мирам

– Да нам бы выпить. Чтоб не так тошнило от вашего гламура и вашей готики. Деньжищ-то – как грязи, – заюлил Лесин, когда медведь строго на него взглянул.

– У всех деньжищ как грязи. Но никто так не ходит. Вам в рабочие кварталы надо, к быдлу поближе. Там прямо из лужи и лакайте ваш сомагон, – ответил генерал и отодвинул от нас медведя – чтобы пролетарскую хворобу какую не подцепил, сдохнет ещё, или сопьётся.

– Правильно говорить – самогон, – Лукас поправляет.

– Ах, так вы ещё и интеллигенты? Сейчас ОМОН позову, они живо вас пилками для ногтей уделают, домостроевцы.

– Кто интеллигенты? – возмутились мы, – Мы интеллигенты? Да, мы интеллигенты. Что ж нам теперь делать, божий человечек?

– Идите-ка, холопы, в Кремль, там вам и место, – постановил генерал и даже помахал в воздухе тремя большими круглыми печатями (в позолоте и драгоценных каменьях). А затем дверь кафе «Непафосного» захлопнулась для нас навсегда.

Гнали нас потом и из ресторана «Достоевский купил новые чулки», и из кафе-бара «Гагарин причислен к лику святых за модный педикюр», и из рюмочной «Противный, верни бюстгальтер». Били пилками для ногтей, ножницами для маникюра, кололи брошками, душили бусами, а одна цыганка (из столовой «Купи себе самолёт и получи в подарок презерватив») даже хотела пнуть костылём.

Столовая, кстати, хорошая. Во-первых, нас туда пустили, а во-вторых, все официанты и официантки там были кто без ноги, кто без руки, кто с двумя головами, а у бородатого шеф-повара на спине красовался шикарный бюст. И ходил он, как наверняка догадались читатели, на трёх милых кривых ногах. Рук, естественно, не было у него вовсе.

– Как же он готовит, без рук-то? – спросили мы у цыганки Изольды Прокловны.

– А он не готовит. Он писает в компот и ноги там моет. Широкой души человек.

– Да уж, – не стали мы спорить. – А как у вас насчёт выпить?

Тут-то она и попыталась костыль свой употребить.

Спаслись бегством и уже на выходе прочитали: «Безалкогольная столовая для сексуальных извращенцев – вход только для людей с физическими недостатками».

– Так вот почему нас сюда пустили, – догадалась Лукас. – Мы же для них даже не люди с физическими недостатками, а просто два ходячих физических недостатка. Но где бы нам за это выпить?

– В Кремле! – проворковал извозчик, неслышно и незаметно подъехавший сзади. Хотел нас сначала пнуть копытом своей лошади, но та побрезговала.

– Что ж, в Кремле так в Кремле, – не стал спорить Лесин. – Сколько берёшь?

– Полтора минета или 250 000 евро и 14 копеек.

Наскребли мы ему евриков с копейками, да и покатили с шиком и гиком. Город вокруг был прекрасен и удивителен – мы аж залюбовались. Пётр Великий работы Церетели стоял в ажурных чулках, на Храме Христа Спасителя вместо крестов болтались гигантские фаллоимитаторы, по небу дирижабли тащили необъятные экраны с порнографией и светомузыкой, лазерное шоу на Воробьевых горах больше напоминало все пожары Москвы вместе взятые, сколько их было. Об остальном и говорить не хочется – страшно.

– Кремль, голодранцы, – пробасил извозчик и вильнул задом.

Вильнул и исчез, а Кремль был совсем странен. Возле вечного огня валялся в блевотине пьяный человек – явно с двумя высшими (одно гуманитарное, другое техническое) образованиями. На мавзолее было коряво, явно в спешке и без вдохновения намалёвано «Зенит – чемпион» и «Женя и Оля были тут», а на Спасской башне висел тетрадный листок с надписью «Бухать здесь».

Вошли мы в кафе «Бухать здесь» и – обомлели. Размер – полтора квадратных метра. На полу семь филологов, пять геодезистов и три физика–теоретика. Играют в шашки на раздевание. Все в драбадан уже, а одежды на всех – один сапог и половина телогрейки.

У стойки, качаясь, стоит Луиза и режет бутерброды с яйцом. Нас не узнает, но зато наливает даром – на средства фонда по борьбе с неорганизованной интеллигенцией.

– Двести грамм! Нет, сразу триста! Не в стакан, дура, прям в глотки лей.

Луиза выползла из-за стойки и, ласково матерясь, налила прямо из бутылочки. Прямо в рот. По 150 каждому.

– И полбутерброда! Туда же, – прохрипел Лесин.

Милая, милая Луиза. Взяла половинку бутерброда, сделала из неё две четвертинки и нежно, как палач, вешающий невесту, вложила в наши открытые клювики. Потом мы играли в «Что? Где? Когда?» на раздевание, но раздевалась одна только Луиза, все скидывала и скидывала с себя предметы гардероба, но перестаралась и в какой-то момент просто растворилась в воздухе, будто её и не было.