Евгений Лесин - По Кабакам и Мирам

– А что, дедушка, неплохо бы вина выпить, – предложил предупредительный Лесин.

– Ну, угости.

В самом деле – неплохой он оказался мужик, по дороге от трёх конвоев нас спас, дескать, это мои рабы, я их на прогулку вывел, а теперь веду обратно, на цепь сажать. Конвоиры, конечно, за доброту его пожурили, но – ничего не поделаешь. Каждый со своими рабами поступает так, как ему подсказывает совесть.

Сидим, значит, у Адольфыча в бытовке, распиваем, о жизни под немцем калякаем.

– Меня вообще-то Петровичем звать, – откровенничает он, – но тевтоны установили тут Новый Орднунг, всех переименовали. Кого в Адольфа, кого в Ганса. Я теперь не Пётр Петрович, а Ганс Адольфович.

– А почему не Ганс Гансович или Адольф Адольфыч? – интересуется Лукас и закуски себе побольше подкладывает.

– Да потому что фашисты – козлы. Ни в чём порядка нет. Верно писал ихний поэт Шиллер: Германия, мол, ты и могучая, и обильная, вот только порядка в тебе нет.

– Ну и хрен с ней, с Германией, – говорит Лесин, – Рассказывай нам про тушинскую освободительную банду, как там её?

– А, про «Рабочий порядок»-то? – смекнул Адольфыч. – А чего рассказывать. Официальные власти Великотушина их не поддерживают, официально-то они против бандитизма антигерманского и оправдываются тем, что Мартин с Куулыненном и в Великотушино шалят. США тоже публично их осуждают: мол, мы против террористических методов, хотя и поддерживаем борьбу за освобождение России от фашистского ига. Израиль, впрочем, поддерживает открыто, но они, говорят, даже лагеря подготовки шахидов еврейских где-то в Африке организовали. Шекели шлют и вагоны с кошерной свининой. Хотите, у меня есть по блату?

Хлопнули мы ещё по рюмочке, закусили свининой арабской (Адольфыч по стариковски перепутал, конечно, свининка халяльной была, а не кошерной, но нам без разницы – лишь бы не баварской), грустим. Адольфыч продолжает.

– А году, что ли, в 47 или 49, не помню, обнесли Великотушино Великой Тушинской стеной – якобы, чтобы от банды уберечься, а на деле, чтоб не бежали граждане от немецкого счастья. «Рабочий порядок» все равно и теракты устраивает, и завозит запрещённые товары, и разлагает общество. За Тушино, что ли, ребятки?

Выпили за Тушино, Адольфыч уснул, а мы решили на станцию «Тушинская стена» ехать, к своим пробираться.

– Это что же, – говорит Лукас, – от всей России одно только Тушино осталось, а остальное под фашистами?

– Все кругом разрушено – осталось только Тушино, – грустно кивнул Лесин, – Ну хорошо, что хоть оно осталось. Я на Тушинском аэродроме все ходы-выходы знаю, обманем тевтонов.

Взяли у Адольфыча горсть жетонов со свастиками, загримировались под истинных арийцев и пошли. В поезде уснули, конечно, растолкал нас фашистский машинист:

– Станция «Тушинская стена», поезд дальше не идёт!

– А меня, блин, не е… не интересует. Это, блин, моя страна, – злимся-материмся в ответ мы, но, конечно, просыпаемся и поспешаем прочь, пока не расстреляли – тут с этим, видимо, быстро, все стены в метро кровью заляпаны.

Повёл Лесин трущобами какими-то, закоулками, но на аэродром вывел. Странный какой-то аэродром: вместо широкого поля – бетонные стены, склады, сараи обветшалые. Зашли мы по привычке в заброшенный кабак с игривой надписью «Баварская сосисочная». Никакой там сосисочной, конечно, не было, тлен и запустение, в углу нагажено, но под барной стойкой кто-то, для нас, наверное, оставил пару рюмашек. Делать нечего – допили припасённую бутылку, пошли дальше, тайный ход в Вольное Тушино искать.

– Обязательно есть какая-нибудь лазейка! – горячится Лукас. – Ищи внимательнее! А то как же эти ребята, «Рабочий порядок», проникают сюда?

– Как-как? – сердится Лесин. – В рабочем порядке, конечно.

Огляделись по сторонам, принюхались даже, смотрим: нет никаких немцев.

– Жалко, что не спросили у Адольфыча, – Лукас размышляет, – как это у них так вышло: монархическая республика.

– Да какая разница? Что-то я аэродрома совсем не узнаю, – привычно запаниковал Лесин.

Да и нечего узнавать, потому что мы и не на аэродроме вовсе, а на лётном поле, широченном таком, конца-края не видать, а вдалеке какие-то ракеты виднеются.

– Лишнего билетика не найдётся? – окликнул нас задрипанный бородатый мужичок с чемоданом.

– А вам куда? – интересуемся. – На фашистскую оперу или на истинно германский балет?

– Чего? Какая ещё опера? – вылупился мужик.