Дениел Уоллес - Рэй задним ходом

– Я правда очень занят, Дженнифер, – сказал Рэй. – Я расскажу тебе все при следующей встрече. Поэтому, если только ты не собираешься купить брюки, тебе лучше…

Но фраза осталась незаконченной. Поскольку в этот момент в магазин вошел он. Дверной колокольчик вызвонил две ноты, высокую и низкую, – «динь-динь» – под тягучее пение виолончелей, исполнявших «Love Me Tender» [1]. Питер Бойлан нетерпеливо покрутил головой, осматриваясь по сторонам, увидел наконец Рэя и улыбнулся. Дженнифер подмигнула Рэю и медленно отошла в глубину зала. Когда Питер Бойлан – в старых брюках цвета хаки, вылинявшей голубой рубашке, легкой куртке типа рабочей и в дешевых мокасинах – приблизился, Рэй собрался выйти из-за прилавка, чтобы тепло поприветствовать гостя. Вероятно, чуть теплее, чем он приветствовал, например, Дженнифер. Но обнаружил, что не в состоянии ступить ни шагу. Рэй не мог пошевелиться. Не мог покинуть свое безопасное убежище за прилавком с выставленными под стеклом запонками, наручными часами и зажимами для галстука. Возможно, Рэй испугался и исполнился дурных предчувствий; а возможно, просто испытал естественное волнение при встрече со знаменитостью. Во всяком случае, он был рад, что между ним и Питером Бойланом находится прилавок, и положил на него ладони, словно заверяя и деревянную стойку, и себя самого, что не сдвинется с места. – Рэй Уильямс? – Он протянул руку. – Я сразу понял, что это вы. Питер Бойлан. Перейду сразу к делу: вот та самая куртка.

Он говорил о потрепанной рабочей куртке, в которой пришел. Светло-коричневого цвета, явно очень старая, заштопанная и залатанная в полудюжине мест, с обтрепанными обшлагами и воротником. Принадлежи она Рэю, она бы давно упокоилась в мешке для тряпья. Но она принадлежала одному из величайших художников страны – художнику, который сейчас стоял перед ним с просительным видом, показывая пальцем на место, где отсутствовала пуговица.

Рэй не мог не заметить, что Питер Бойлан весьма привлекательный мужчина. Действительно очень привлекательный. Сам по себе. Точеные черты лица, восточный разрез глаз, небрежно откинутые назад волосы (остатки оных) серебристого цвета. Рост шесть футов без малого и чрезвычайно доброжелательный вид. Фотографии, которые Рэй видел в журналах, не отдавали Бойлану должного. Просто интересный мужчина. И все. И довольно.

– Как вы видите, пуговицы сделаны из какого-то дерева, – сказал Бойлан. – Я точно не знаю…

– Дуб, – сказал Рэй, перебивая человека, написавшего «Сиенскую фреску», художника, работы которого изучали в университетах во всех странах мира.

– Дуб? – переспросил он. – В самом деле? Вы уверены?

– О да, – сказал Рэй. – По цвету видно. И по узору прожилок на пуговице: концентрические круги с крохотным сердечком посередине. Это Филип Хартли, а Хартли работал исключительно с дубом.

Вероятно, словоохотливость Рэя объяснялась тем обстоятельством, что между ними находился прилавок; но он твердо решил показать себя с лучшей стороны, блеснуть знаниями, хотя сердце у него подкатывало к горлу при каждом слове. Что же касается Питера Бойлана, то он слушал с неподдельным вниманием и интересом рассказ о мельчайшем из мелких предметов, изучению которых Рэй посвятил значительную часть своей жизни.

– Филип Хартли, – сказал он. – Я понятия не имел, что пуговицы изготавливали вручную. Для меня это новость. – Он рассмеялся. – Просто замечательная новость.

– Не правда ли?

Рэй позволил себе улыбнуться. Ибо это на самом деле было замечательно. Дженнифер бродила в глубине зала, с притворным вниманием рассматривая смокинги. Она медленно приближалась к прилавку, и Рэй чувствовал, как она мучительно напрягает слух в попытке уловить хоть слово. Дженнифер интересовалась пуговицами не настолько сильно, как хотелось бы Рэю, но с другой стороны, ими мало кто интересовался. С чего бы вдруг? Рэй показал ей несколько сотен своих пуговиц, в том числе редчайших, и она кивнула, вежливо улыбнулась и назвала их «симпатичными». Она хотела говорить об одних только птицах. И все же ее присутствие в магазине в данный момент действовало на Рэя успокаивающе. Чему он удивлялся.

В отличие от Дженнифер, Питер Бойлан обнаруживал искренний интерес к предмету разговора. Его поразила, глубоко поразила мысль, что раньше пуговицы не всегда штамповались на фабриках (да и поньше не всегда штампуются), но порой являются творением смятенной души художника. Рэй рассказал, что Филип Хартли жил один на чердаке в Бруклине, изготавливая пуговицы для итальянского модельера, который платил поштучно. На одном наборе пуговиц он вырезал миниатюру на сюжет Тайной Вечери, на другом – рельефный портрет себя самого в детстве, зрелости и старости. Пока Рэй рассказывал, темные глаза Бойлана становились все шире и шире. Наконец он потряс головой.