Иэн Бэнкс - Умм, или Исида среди Неспасенных

Жобелия не сводила с меня глаз.

– Не сон ли это?

– Нет, не сон, и я – не призрак.

– Замечательно. Будь это сон, я бы не захотела просыпаться.

Она зевнула. Я поймала себя на том, что и сама не могу унять зевоту.

– Вижу, ты устала, милая, – сказала она, поглаживая мои руки. – Оставайся у меня ночевать. Так будет лучше. – Она кивком указала на вторую кровать. – Прямо тут и ляжешь. Договорились?

Я обвела глазами комнату, прикидывая, где можно повесить мой гамак. Но комната была для этого совершенно не приспособлена. Впрочем, я настолько обессилела, что могла бы уснуть и на полу – это был не худший вариант.

– А разве можно? -.спросила я.

– Отчего же нельзя? – сказала Жобелия. – Ложись. Спи.

И я осталась у нее на ночлег. Раз уж повесить гамак было решительно некуда, я устроила себе гнездышко на полу, между двух кроватей, укрывшись ничейным одеялом.

Двоюродная бабка пожелала мне спокойной ночи и потушила свет. Сон сморил меня почти сразу. Видно, мозги попросту отключились, вернулись в шоковое состояние. Последнее, что мне запомнилось, – это бабкин шепот:

– Малютка Айсис. Кто бы мог подумать?

Тут я уснула.

Меня разбудило хлопанье дверей и звяканье посуды. За окном было светло. От голода у меня урчало в животе. Голова кружилась. С трудом перекатившись на другой бок.

я подняла голову и увидела, что бабка Жобелия смотрит на меня сверху с ласковой улыбкой.

– Доброе утро, – сказала она. – Гляди-ка, и вправду настоящая.

– Доброе утро, бабушка, – проскрипела я. – Конечно, настоящая: не сон и не призрак.

– Славно. – В коридоре опять что-то звякнуло, теперь уже прямо за дверью. – Надо тебе уносить ноги, пока не поздно.

– Ты права.

Я вскочила, наспех застелила пустую кровать лежавшим под дверью покрывалом и вернула на место стопку бабушкиной одежды. Пригладила волосы ладонью, потерла щеки. Потом присела на корточки у изголовья и, прощаясь, взяла Жобелию за руку.

– Помнишь вчерашний уговор? – прошептала я. – Переедешь к нам жить?

– Ах, ты об этом? Право, не знаю, – ответила она. – Совсем памяти нет. А ты серьезно? Ну, не могу сказать. Подумаю на досуге, милая, если не забуду.

– Уж ты, пожалуйста, не забудь, бабушка.

Жобелия нахмурилась:

– Я тебе вчера говорила, какие у меня были видения? Говорила про особый Дар? Кажется, да. Я бы и раньше давно рассказала, да ты бы не поняла, мала еще была, а мне пришлось бежать от ее призрака. Я тебе говорила?

– Говорила. – Я осторожно пожала ее мягкую, сухую ладонь. – И про видения. И про Дар – как ты его передала дальше.

– Это хорошо. Я рада.

Из коридора слышались голоса. Они удалялись, но я не стала медлить и поцеловала бабушку в лоб.

– Побегу, – сказала я. – Но скоро вернусь. И заберу тебя домой, если будет твое согласие.

– Ладно, ладно, милая. Будь умницей. И запомни: нельзя откровенничать с мужчинами.

– Запомнила. Бабушка?..

– Да, милая?

Я скосила глаза на коробку, которая осталась стоять на ночном столике.

– Ты позволишь мне взять расчетную книжку и десятифунтовую бумажку? Обещаю вернуть в целости и сохранности.

– Конечно, бери, милая. А фотографии не возьмешь?

– Одну, если можно – дедушкину.

– Можно, можно. Хоть все забирай. Меня они не волнуют. Уже давно. Пусть молодые волнуются, так я считаю. Да только им, видно, наплевать. А тебе не наплевать. Нет, даже не так: тебя это заботит.

Фотография, расчетная книжка и десятифунтовая купюра перекочевали во внутренний карман моей куртки.

– Спасибо тебе, – сказала я.

– Не за что.

– До свидания, бабушка.

– Да-да. Ммм… Спасибо, что проведала.

Отодвинув занавеску, я убедилась, что путь свободен, бросила рюкзак на дорожку, а потом спрыгнула с подоконника. Смыться удалось без помех; через час я уже была на вокзале в Гамильтоне.

Прошло совсем немного времени, и поезд уже вез меня в Глазго.

Сидя у окна, за которым мелькали пейзажи, дома и хитросплетения железнодорожных линий, я качала головой и бормотала себе под нос. Меня совершенно не интересовало, что думают на этот счет попутчики, но место рядом со мной так никто и не занял, хотя поезд, похоже, был набит под завязку.

Жобелия. Видения. Деньги. Сальвадор. Умм. Черные… Как будто недостаточно было того, что свалилось на меня в последние дни. Будет ли этому конец? Какие еще крайности ждут впереди? Я даже не могла помыслить, но хотела их предвосхитить. За короткое время моя жизнь круто изменилась, и не один раз. Все, что было хорошо знакомо, взорвалось, рухнуло в пучину хаоса и смятения, перепуталось, перевернулось, переплавилось, стало расплывчатым, неясным, лишенным смысла.