Иэн Бэнкс - Умм, или Исида среди Неспасенных

– Тебе чего? – К дверям подскочила загнанная, всклокоченная деваха в голубом сестринском халате и в больших красных очках с круглыми стеклами.

– Добрый вечер. – Я приподняла шляпу. – Мне бы повидать госпожу Жобелию Умм, урожденную Азис.

– Жобелию? – недовольно скривившись, переспросила молодка.

– Совершенно верно. Можно войти?

– Нет, незя, – сказала она визгливым, гнусавым голосом. При каждом слове очки прыгали вверх-вниз. Она взглянула на часы. – Времечко вышло, так что извиняй.

Я одарила ее терпеливой, снисходительной улыбкой:

– Вы, наверное, не поняли, уважаемая. Я прибыла по срочному делу. Позвольте представиться: Благословенная Гайя-Мари Исида Сарасвати Минерва Мирза Умм Ласкентарийская, Богоизбранная Третья.

Она тупо смотрела на меня. Я продолжала:

– Уверена, меня уже ждут. Наши адвокаты направили сюда официальное письмо. Чем объясняется ваше неведение?

– Ох… вот незадача… одна я тут, начальства-то нету. А пущать не велено, и спросить не у кого.

– Будьте любезны выслушать, – продолжила я. – Мне необходимо безотлагательно повидать госпожу Жобелию. Ставлю вас в известность, что в случае необходимости имею право юридически санкционировать собственный доступ, но полагаю, что администрация данного учреждения – как и я лично – предпочла бы избежать судебного вмешательства.

– Ы-ы-ы… так ведь… – промямлила молодка с таким подавленным и горестным видом, что я на мгновение устыдилась всей этой белиберды. – Пущать-то не велено, цыпочка моя, вот и все тут. Меня ж с работы попрут, ага? Тут с этим строго, не забалуешь…

– Тогда вы тем более обязаны меня пропустить…

За ее спиной, в потемках, началось какое-то шевеление.

– Это мой Джонни? – осведомился слабый, дребезжащий голос, и из-за плеча санитарки высунулась старческая голова – череп, обтянутый прозрачным пергаментом.

Мне в нос ударил запах дезинфекции.

– Не, это не он, – выкрикнула девица. – Ступайте к себе, мисс Карлайл.

– Это мой Джонни? – не унималась старушка, прижимая к щекам ладони, трепещущие полуживыми белыми птицами.

– Да не к вам это, мисс Карлайл, – ответил ей все тот же крик, беззлобный и невыразительный, каким привычно разговаривают с тугоухими. – Сидите у себя; скоро спатеньки пойдем, ага? – Одной рукой санитарка осторожно развернула мисс Карлайл и загородила собой дверь, полуприкрыв створки.

– Говорю вам, – обратилась она ко мне, – вы уж не серчайте, цыпочка моя, токо незя вам сюда, незя и все тут. А у меня дел по горло, ага?

– Ты точно знаешь, дорогуша, что это не Джонни? – упорствовал в вестибюле все тот же дребезжащий голос.

– Что ж, – произнесла я. – В таком случае я не сойду с места, пока вы меня не пропустите.

– Так ведь незя. Чесслово. Незя – и все. Извиняйте. – За ее спиной что-то рухнуло на пол; она оглянулась. – Побегу. С меня голову сымут. Уж простите…

– В таком случае вы рискуете подпасть под статью гражданского ко… – Я не договорила; дверь захлопнулась; щелкнул замок.

Изнутри доносился приглушенный крик:

– Да нет, нет, мисс Карлайл, это не…

Я решила подождать, а потом сделать еще одну попытку: все-таки упорство иногда вознаграждается. Надо было хотя бы узнать, дежурит ли эта молодка всю ночь или скоро сменится. Сняв дорожный мешок, я присела на него у порога. Потом достала томик «Правописания» и в последних проблесках дневного света ухитрилась прочесть несколько абзацев.

Однако мне не сиделось, и через некоторое время я решила обойти здание кругом. С одной стороны меня встретила запертая калитка, зато с другой – открытый проход. Вдоль шершавой оштукатуренной стены стояли высокие мусорные бачки, серые и желтые, а над ними обрывалась металлическая пожарная лестница. На заднем дворе сушились многочисленные белые простыни и серые одеяла, удрученно повисшие в безветренной тишине. Я осторожно подергала дверь черного хода, но она была заперта.

Вдруг до моего слуха донесся частый стук. Я приготовилась увидеть все ту же санитарку, решившую меня прогнать, но оказалось, это старушка, которая выглядывала из-за ее плеча, – мисс Карлайл. Закутанная в темный халат, она стояла у окошка бокового флигеля. Еще раз постучав в стекло, она поманила меня пальцем. Я подошла ближе и остановилась прямо под окном. Она повозилась с задвижкой. Через некоторое время рама приоткрылась. Старушка высунула голову.

– Ш-ш-ш. – Она приложила к губам молочно-белый палец.

Я кивнула и повторила ее жест. Тогда она знаком предложила мне влезть в окно. Я огляделась. К этому времени уже совсем стемнело, и я почти ничего не видела, но, похоже, поблизости никого не было. Просунув в окно котомку, я взобралась на подоконник.