Даня Шеповалов - Таба Циклон

Максим снисходительно усмехается и подмигивает мне, пытаясь завоевать расположение:

- Разумеется, там вода, Элен, что же еще…

- А как она туда попадает?

- Она испаряется с земли.

- Но там же наверху холодно, так?

- Конечно.

- Значит, вода там должна замерзать! А почему тогда облака не падают вниз? Я все время жду, когда с неба начнут падать замерзшие облака…

- Хм… Не знаю…Она счастливо смеется:

- Вот видишь! Ты не знаешь, почему облака не падают на землю, и при этом пытаешься учить меня жизни… Конечно же, Тцара - обыкновенный скучный дезертир, просто ему повезло, что Володя в нужный момент оказался рядом. Нет, на этот раз я еду вовсе не к Тцаре.

- А к кому же тогда? Кто на этот раз у тебя «волшебный»?

- Вот, посмотри… - Элен протягивает ему клочок бумаги, - я это вырвала из Dada Tank, когда была в Белграде. Сербский поэт Драган Алексич. «Циклон Таба»… Ах! Нет, это совершенно волшебно! Тимур, у вас снова было дежавю! Я видела! Видела! Боже, какой вы счастливый! Я вам так завидую! Я уже давно забыла, что это такое, со мной они почему-то не происходят. Знаете что… Я хочу, чтобы вы меня запомнили! Возьмите, это вам! Нет, возьмите, я прошу! Это безделушка, конечно же, но она очень дорога моему сердцу.

Небольшая статуэтка, грубо высеченная из дерева. Облезлая черная краска, трещины в рассохшейся древесине.

- А кто это? - спрашиваю я. - Собака?

- Нет-нет! Это лис! Я купила его в одной китайской лавочке. Правда же, он милый?.. Я знаю, вам кажется, что это обычная дешевая поделка для туристов, но поверьте мне - это священный черный лис. Видите, как он улыбается? Это значит, вы ему нравитесь и он будет вас защищать!..

Максим демонстративно смотрит на часы.

- Элен, может быть, до Белграда ты все-таки успеешь заглянуть со мной к Фрунзе? Он спрашивал о тебе…

Весь оставшийся вечер я гуляю по городу. Никаких станций метро и одноклассников здесь, конечно же, нет - каким-то образом я попал в прошлое. Меня это совершенно не удивляет: я смотрел слишком много фильмов про путешествия во времени. Первый раз в жизни я начинаю жалеть, что редко бывал на уроках истории: я не представляю даже примерно, что это за год, в голове крутится лишь непонятное слово «продразверстка», если долго повторять его про себя - начинает выделяться слюна. Дико хочется есть. На площади я продаю свои часы Swatch Skin за 18 миллионов подвыпившему крестьянину - тот долго, назойливо и неинтересно рассказывает мне о своих дочерях, дыша перегаром и потом. Я не слушаю его и думаю о том, что мне еще повезло попасть всего лишь в прошлое столетие, а не в средние века, полные консервированных рыцарей и гнилозубых герцогинь, не говоря уж об обычных крестьянах. Или какие вообще герцогини в средневековой Руси? От голода я становлюсь злым.

Большой пирог с капустой за четыреста тысяч мятых рублей делает меня гораздо терпимее. Посреди Москвы-реки бьют в небо два фонтана: я стою на набережной, и ветер доносит до меня мелкие капли, которые невесомой приятной пылью падают на лицо. Если б знать хоть что-нибудь из истории, тут можно было бы нормально жить: поспорить с кем-нибудь на миллиард о том, когда умрет Ленин или что-нибудь типа того. Хм, с Лениным нужно быть поосторожнее: это же сейчас всякие концлагеря и враги народа? Или когда? Дерьмо, ну почему я прогуливал историю…

Уже давно стемнело, я брожу по улицам в поисках гостиницы.

- Тим!!! Осторожно!!!

Кто-то сильным ударом сбивает меня с ног, бросает в соседний переулок. Мы падаем на мостовую и катимся вниз. Сзади раздается гулкий хлопок, пространство вздрагивает и вдруг становится очень тихо. Тихо и медленно. На нас сыплются обугленные доски, пахнет гарью. Еще один хлопок. Я чувствую пульс, стучащий в ушах. Человек в порванном пальто трясет меня за ворот рубашки и что-то кричит. Он очень плохо выглядит, под глазами у него большие коричневые круги, все лицо в ссадинах и ожогах.

«Открой рот», - читаю я по его губам.

Третий хлопок пробивает ватную тишину в моей голове, я снова все слышу Лязг, грохот, крики и автоматные очереди. На улице, где я шел несколько мгновений назад, перепрыгивает воронку от взрыва танк, раскрашенный в защитные цвета и щегольски обтянутый кирпичиками брони. Перед ним, отстреливаясь из маузера, бежит человек в черной кожаной куртке.

Мы прячемся в табачной лавке, запрыгнув внутрь через выбитое взрывом окно. Над нами низко стрекочет вертолет, загоняя в лавку какие-то обгоревшие хлопья. Мой спаситель поднял с пола сигару (там рассыпался целый ящик), и теперь нервно курит ее, держа, как папиросу, он сидит на корточках, то и дело воровато выглядывая наружу. На нем нет ботинок, за спиной - старая винтовка, такая же была у солдата на набережной.