Даня Шеповалов - Таба Циклон

- Давайте выше поднимемся, - предлагает Рита. - Мы здесь намокнем.

Мимо них скатывается по лестнице высокий полный мужчина в яркой оранжевой футболке и широких штанах. Пушистая прическа-одуванчик немного помялась о ступеньки, но все же сохранила свой неповторимый объем.

- Хотя на третьем этаже, наверное, тоже не лучше…

- Не обязательно, - говорит Никитин, - это просто финн был.

- Нужно запретить финнам приезжать в Петербург, - говорит Рита. - Как они запретили Дональда.

- Какого еще Дональда?

- Утенка Дональда, из мультика.

- А они его разве запретили?

- Конечно. Запретили на территории Финляндии, потому что Дональд не носил штанов.

- Так он же утка, зачем утке штаны?

- Ну, вот Микки Маус носил. А Дональд - нет. А значит, он падшая развращенная утка, и детям Финляндии такие не нужны. Так что можно совершенно спокойно под тем же предлогом запретить финнов в Петербурге.

На третьем этаже действительно относительно спокойно. Зал оформлен в нарочитом стиле рюмочной: столики застелены газетами, вместо пепельниц - пустые банки из-под кильки в томатном соусе.

Они садятся в углу. Даня стучит пальцами по поверхности стола в такт музыке - не знает, куда деть руки, ему почему-то неловко и неуютно. Из водорослей появляется официант:

- Добрый вечер!

- Привет! - отвечает Сидней, придвигая к себе поближе меню. - Так, кто что будет есть?

- Я ничего не буду! - говорит Рита. - Только красное вино!

- А я кока-колу.

- А ты, Даня?

- Мне утиный суп, чай… Или нет, утиный суп не нужно, лучше мисо с крабом и суши еще, вот этот вот набор.

- Обожаю японцев, - говорит Сидней. - Так лихо развести весь мир. Мисо с крабом, как звучит-то, а? А на самом деле - обычная рыбацкая похлебка из полуголодной деревеньки на богом забытом острове. Им даже дров жалко было, вот и стали сырую рыбу жрать. А весь мир за ними повторяет. По привычке, ведь самые крутые штуки - всегда японские. А все потому, что у японцев маленькие члены…

- Почему маленькие? - удивляется Рита.- Ну, я не знаю, может, большие, какая разница…

- Кхм-кхм…- пытается обратить на себя внимание официант.

- Ладно, Алиса, а ты что будешь? - спрашивает Сидней.- Мне, пожалуйста, персиковый сок и салат из морепродуктов.

- Понятно. А мне тогда то же самое, что и Дане, отбивную из ропана плюс еще два вот этих салатика и водочку. И еще две бутылки шампанского, день рождения все-таки…

Писатель по-прежнему нервничает. Чтобы успокоиться, начинает гладить себя по коротким отрастающим волоскам на побритой недавно наголо голове. Мягкая щетина щекочет кожу, прижатые волоски медленно распрямляются, наэлектризовывая мозг. Недавно у него появилось еще одно развлечение - трогать кончиком языка острый край сколовшегося зуба. Только вот язык постепенно стирается до крови и болит, если есть соленое.

- Даня, что с тобой? - спрашивает Сидней.

- Зуб скололся. Завтра схожу к врачу.

- А ты знаешь, что электрический стул изобрел стоматолог? - спрашивает Рита. - В дантисты идут не просто ради денег, эти люди - настоящие фанатики. Гестапо на тридцать процентов состояло из стоматологов…

За соседним столиком сидят двое мужчин. Оба как зеркальные отражения друг друга: в безразмерных свитерах с ромбами и высоким горлом. Усы, очки, бородки, опухшие от алкоголя лица.

- Аркаша… Ты гений! - торжественно объявляет один из ромбов.

- Чушь! - сердится второй. - Это ты гений!

- Ну, хорошо: и я гений, и ты гений!

- Друзья твои? - спрашивает писателя Тима.

- Смеешься, что ли! - Рита дарит писателю стервозную улыбку. - Единственные Данины друзья - это гормональные антидепрессанты! Правда, лапка?

- Лапка рельеф… - задумчиво произносит Даня, ни к кому не обращаясь.

Сидней хмурится и грозит Рите кулаком:

- Гады вы все-таки! У человека день рождения, а вы ему хамите, как последние скоты! О, а вот и наша водочка приплыла… - Он разливает водку по стопкам, одну из них протягивает Дане.

- Нет-нет! - качает головой тот. - Я не пью!

- Почему? - удивляется Сидней. - Ты же писатель! Все писатели пьют!

- Не знаю… Мне больше трезвым нравится быть, я чай пью. И к тому же у меня в последнее время печень как-то странно чешется…

- Ну, если печень чешется, значит, по крайней мере, она у тебя еще есть, - философски замечает Рита.

- Золотые слова! - радуется Сидней, сдирая фольгу с бутылки из-под шампанского.

Пробка выстреливает в потолок.

- Ну что, пумс-пумс, кролики! - Сидней поднимает свою стопку.

- Пумс-пумс! - подхватывает Никитин.