Титью Лекок - Закон бутерброда

Он больше не мог, это было выше его сил. Он бросил туалетную бумагу и бегом выскочил из супермаркета, борясь с приступом тошноты. Дома он растянулся на диване и включил телевизор, ожидая, когда приступ пройдет. Постарался сосредоточиться на фильме, там кто-то говорил: “Я не сошла с ума, я знаю, что она умерла, но мне надо, чтобы так было и дальше”. Блин, мне плохо, мне плохо, мне плохо. Он схватил телефон и послал Софии эсэмэску.

Можешь вечером купить туалетную бумагу?

Я сейчас сдохну, я сейчас сдохну, я сейчас сдохну. Она ответила:

Тебе нехорошо? Приступ паники?

Да.

Ок, еду.

Когда София приехала, Полю стало немного лучше. В отличие от Марианны и Кристофа, она ничего не понимала во всяких кризисах, сотрясавших больной мозг Поля. И, в отличие от них, ей удавалось эти кризисы снимать. Наверно, потому, что она спускала его с небес на твердую рациональную землю. Ближе к вечеру он с удивлением спросил, как ей удалось так быстро уйти из офиса в разгар рабочего дня. Она работала в довольно известном коммуникационном агентстве. Она весело улыбнулась.

– Я сказала, что у меня сын заболел. – И, видя изумленную физиономию Поля, объяснила: – Я с самого начала сказала в агентстве, что у меня ребенок, просто чтобы время от времени уходить, когда мне удобно. А поскольку они хотят быть суперсовременными и супермилыми, то никогда не прикапываются, если я говорю, что у меня дома неприятности. Я даже в компьютере на рабочий стол поставила фотку трехлетнего мальчика, чтобы было правдоподобнее. Практично, а потом, мне нравится, есть о чем поболтать с коллегами.

Это признание, сделанное самым небрежным тоном, подтвердило вещь, которая уже какое-то время назад пришла Полю в голову: София – женщина его жизни. Та, что суждена ему свыше.

Ему нравилось, что она всегда в хорошем настроении, особенно по сравнению с той атмосферой невротического нигилизма, в которой вечно барахтался он сам. Ему нравилось, что она красива. Нравилось, что она хорошо одета. И пусть он сам ходил зимой в черном свитере и синих джинсах, а летом – в черной майке и синих джинсах, ему это не мешало внимательно следить за модой. Он прилежно читал Elle, Grazia и Vogue . И ему нравилось, что София приходит домой разодетая так, словно собирается провести всю ночь на светской вечеринке.

Но до сих пор их главной точкой соприкосновения была способность весь вечер вместе торчать у плиты. Они оба обожали готовить. Хоть София и жаловалась, что из 42-го размера перелезла в 46-й.

Он не мог открыть друзьям ужасную правду, это слишком бездарно, банально, глупо, недостаточно цинично или забавно. Он – и влюблен! Угу. Кошмар. Катастрофа. Это шло вразрез со всеми его жизненными принципами, с его неповторимой индивидуальностью, но он ничего не мог поделать. Ему хорошо с Софией. Она его успокаивает.

Проблема состояла в том, что он не мог сказать об этом Марианне. Хуже того, едва всплывала эта тема, он считал своим долгом поносить Софию. Сначала потому, что боялся разорвать их негласный уговор, согласно которому пара, семейная жизнь – это понятие, с помощью которого люди маскируют свои страхи и неудовлетворенность. Но он знал, что Марианна способна его понять. Истинным препятствием была сама София. Она воплощала в себе все, от чего Марианну тошнило. Работа в агентстве, болтовня о тряпках, легкость, беззаботность. Даже представить невозможно, о чем они могли бы говорить. Тем более что Поль прекрасно понимал: София – отнюдь не звезда. Ему самому на это плевать. Если Мир это шокирует, тем хуже для Мира, а ему не требуется от подружки глубоких мыслей. Для всяких умных разговоров у него есть приятели. Но он знал, что не может познакомить Софию с Марианной, это будет чудовищный фейл, а Марианна сочтет его либо гнусным мачо, либо полным идиотом. И в обоих случаях будет разочарована. А ему ни за что на свете не хотелось бы ее разочаровать, хоть он никогда бы в этом не признался. Она была первым человеком, доверявшим ему целиком и полностью, она стала его, как принято говорить, лучшей – а на самом деле единственной подругой. Поэтому перед Марианной он издевался над Софией и тем самым предавал их обеих.

В тот вечер, когда София уснула, Поль сдвинулся на край кровати и подхватил стоящий на полу ноутбук. Помимо прочих своих достоинств, София спала как убитая и засыпала за десять минут, тогда как Поль мог только рухнуть от изнеможения перед монитором.