Виталий Ахрамович: Колобок

В далеко-давние времена, когда солнце еще было синим, произошла удивительная история.

С окошка небесного низринулось сусековое существо. Сферы сливались с кубами: рождались сегментики - сеги и ментики.

Звуки сливались с формами, чтобы изменяться.

Были тогда будни, но они никого не трогали и утомляли. Только самих себя.

В остальном все было, как теперь. Кстати, можно добавить, что тогда правила династия Теперь, но ее могущество исподволь клонилось к упадку и тайная оппозиция рода Всегда на самом деле была значительно могущественнее, хотя это могущество ничего общего с насилием и тиранией не имело.

Так вот, сусековой сущностью был колобок.

Однажды, катился он по лесу. Вдруг затрещало вокруг, загудело, словно миллиарды сучьев ломались вокруг пополам с оглушительным треском. К хрусту примешивались и шепотное шуршание, и тяжелое погромыхивание и едва уловимое подрагивание земли. Насторожился колобок и подумал: “Как жаль, что я пуст, что внутри меня ничего нет, что я слаб и что я - пирожок ни с чем”, - но в следующую минуту опомнился колобок: “Да что это я? Ведь прекрасно, что я пирожок ни с чем! Разве Пустота моя - ни богатство мое, разве Пустота не давала мне всегда силы, разве силы Пустоты кем-нибудь были исчерпаны?!”

Не успел колобок опомниться, как из чащи на поляну появился огромный мохнатый медведь и сразу к колобку и сразу зарычал:

- А ты кто такой?

- Я - колобок, - ответил колобок без страха, потому что в медведе ничего страшного не было, кроме огромности, хотя и облеченную в неизбывную мохнатость.

- Не хочу есть! - взревел медведь ни с того ни с сего, хотя это не совсем точно, это только на первый взгляд ни с того ни с сего, а взревел медведь из-за внутреннего драматизма, который он носил с собой, как незримую писанную торбу. Впрочем, он сам тут же все и объяснил:

- Итак меня боятся все. А я что? Я... У меня в груди горит! Мне... - он протянул к колобку огромные грязные когти, величиной с целого колобка каждый, - мне вот этими лапами грудь себе разодрать сладко! И сердце вынуть! И всему живому протянуть: Нате! Нате мое сердце, сердешные...

Медведь чуть не рыдал.

- А меня боятся все. Я - Данко в душе... У меня сердце горит... Выгорает, можно сказать...

- А ты съешь меня и успокоишься. Обретешь покой. Ты знал когда-нибудь покой? - колобок говорил тихо, как Красная шапочка. И еще в голосе колобка было что-то от евнуха. Гласные звуки колобок произносил, как Красная шапочка, а согласные, как евнух. И зачаровал своим голосом колобок медведя.

- Расскажи мне, колобок, о твоем покое, - попросил медведь.

А колобок очень любил исповедоваться. И так он любил свою исповедь, что она стала похожа уже на проповедь. И он начал сразу так, словно они с медведем всегда говорили:

- Я, медведь, частичка всего существующего и я счастлив от этого. Раньше во мне был страх и боялся я одиночества. Одиночество - это такое гадкое животное, которое может быть страшнее любого... - тут колобок запнулся в поиске сравнения, но быстро перестроился, плюнул на сравнение и сразу перешел к характеристике, - оно, одиночество норовило меня высушить и расслоить. Оно только тем и занимается. Поэтому я его очень боялся. А потом как-то вдруг понял, что одиночества нет, одиночество - это моя собственная галлюцинация. Все вокруг наполнено жизнью. Одиночество - это бред, глупый и лживый бред. Так я избавился от одиночества, но страх во мне остался. Страх, оказалось, существует сам по себе. Без всяких причин. Тогда я увидел своего настоящего врага. Мой настоящий враг - это страх. Когда я это понял, я стал выискивать место, в котором страх локализуется. В том смысле, где он живет. Я стал охотиться за страхом. Но это целая история. Поэтому я тебе, медведь, не буду рассказывать, как я охотился за страхом, а скажу тебе только, что я освободился и от него. Когда я освободился от страха, мне стало очень легко и весело. А легко и весело мне стало, потому что ко мне пришел покой... Да не один. Я разговаривал с десятью тысячью разных видов покоя. И покой мне сказал очень странную вещь. Он сказал мне: катись ты... Покой это великий учитель. Он мне дал целых два направления...

- Какие направления он дал? - спросил зачарованный медведь. Он спросил тихо, благоговейно и с придыханием.

- Он меня направил к Истине.

- Куда?

- Не куда, а как...

- Как? - моторно переспросил медведь.

- В английском языке, Миша, есть удивительная форма (ту ит), которая обозначает движение само по себе. Как бы к цели, но только как бы. Если бы движение не к цели, а само по себе - движение ради движения.