Дженнифер Доннелли - Чайная роза

Макклейн постучал в стекло, отделявшее его от кучера.

— Да, сэр? Что? — спросил Мартин, отодвинув стекло.

— Мне нужно кое-куда заехать перед конторой. — Кучер помрачнел. — Не переживай, Мартин, ты получишь свои десять долларов. Езжай на Юнион-сквер!

— Куда, сэр?

— На Юнион-сквер.

— Какой дом, сэр?

— «Тиффани», Мартин. И поскорее!

— Знаешь, Питер Хилтон считает нас парой, — сказал Фионе Ник, стоя на последней ступеньке деревянной лестницы. Он проверял разные цвета на стене чайной, но умудрился нанести на себя больше краски, чем на штукатурку. — Сегодня я читал его колонку. Он написал, что твой план чайной и мой план галереи делают нас деловыми партнерами, но партнерами в любви мы были гораздо раньше. Надеюсь, это вызовет у Уилла ревность. Как думаешь, он на это способен? Тогда мы смогли бы устроить дуэль. Представь себе, Фи, дуэль на рассвете. Разве это не романтично?

— Питер Хилтон — кобылья задница. И ты тоже, — ответила Фиона, вынимая из ящика серебряное ведерко для шампанского. Девушка была потной, грязной, с засученными рукавами и юбками, подвязанными сзади. Ступни саднило; она провела на ногах весь день, а ботинки и чулки сняла несколько часов назад. Ведерко было из серебра 925-й пробы, тяжелое, украшенное резными изображениями цветов и животных, с двумя ручками в виде голов Бахуса. — Как это сюда попало? — спросила она Ника, поставив ведро на пол. — Мы же решили не покупать его.

— Мы решили купить его.

— Мы или ты? Ник, здесь же будет чайная. Зачем нам ведерко для шампанского?

— Представь себе, как оно будет смотреться на купленном нами позолоченном серванте. Отполированное и доверху наполненное свежей клубникой летом. А на Рождество — виноградом и гранатами в сахаре. Фи, это будет потрясающе. Кроме того, это не американское изделие тысяча восемьсот пятидесятых, как сказал антиквар, а Англия эпохи Георга Третьего. И стоит вдвое дороже того, что мы за него заплатили.

Она вздохнула и начала рыться в ящике. Приобретения, сделанные ими в антикварном магазине на Ист-Сайде, привезли еще днем, но руки у Фионы дошли до них только сейчас. Она достала лежавшие под ведром серебряные столовые приборы. На их покупке настоял Ник. Они осматривали вещи, недавно поступившие из особняка на Медисон-авеню, хозяин которого умер. Ник взял на себя скатерти и фарфор, а Фиона занялась столовыми приборами. Она обнаружила три разрозненных комплекта из чистого серебра и один целый, но посеребренный. Фиона сделала выбор в пользу последнего, который был не так красив, зато полон.

— Не будь мещанкой, — отчитал ее Ник. — Полные комплекты представляют ценность только для метрдотелей и нуворишей. Покупай серебряные.

Пока в доме работали строители, Фиона и Ник обшаривали антикварные и комиссионные магазины. За две недели им удалось найти роскошную мебель. Ник купил два письменных стола из черного дерева, такие же кресла и обтянутые камчатной тканью канапе для отдыха посетителей. Фионе достался позолоченный сервант в стиле Людовика Пятнадцатого для хранения печенья и пирожных, дамские кресла с заостренными сиденьями, чайные столики эпохи королевы Анны, чугунные садовые скамьи, лиможский фарфор, лионские льняные скатерти и четыре пары почти новых шелковых портьер великолепного светло-зеленого цвета. И все это великолепие обошлось не очень дорого.

Ремонт дома тридцать два по Ирвинг-плейс шел быстро, хотя и не без неприятных неожиданностей вроде проржавевшей сливной трубы, протекающей крыши и стропил, съеденных термитами. Но деньги, полученные в Первом Купеческом, быстро таяли, и это заставляло Фиону тревожиться. Необходимость командовать строителями, подробно объяснять им, чего она хочет, а иногда и заставлять переделывать работу, вызывала у нее досаду. Постоянная беготня с Восьмой авеню на Ирвинг-плейс изматывала ее. И все же она была несказанно счастлива. Крепко спала по ночам и просыпалась бодрой, думая о чайной, о своей «Чайной розе», и о том, как там будет красиво. Она приезжала туда каждый день и первым делом обходила комнаты, проверяя сделанное накануне. При этом ее душа пела от радости и гордости. «Чайная роза» стала ее любимым детищем. Она родила идею, вскормила и скоро увидит ее расцвет. В отличие от бакалеи, чайная принадлежала ей, и только ей.

— Фи, как тебе нравится этот цвет? — окликнул с лестницы Ник. Утром они сходили к маляру, и Ник попросил его составить несколько смесей для чайной Фионы и собственной галереи.