Аноним Нимфар - Книга третья. Ярость

- Тебя что-то беспокоит Лиана.- обратился я к девушке продолжающей стоять возле меня как пластмассовый солдатик.

- Я... я думала что вы больше не вернетесь. - замявшись, всё же сказала она, упорно при этом сохраняя серьезное и сосредоточенное выражения лица.

- С чего ты так решила? - удивился я.

- Я подумала, что вы недолюбливаете людей, и раз теперь у меня есть... душа. - с трудом выдала она последнее слово. - То вы будете избегать и меня.

- С чего ты решила, что я их недолюбливаю? - снова я удивился я неожиданным поворотам её мыслей.

- Вы их избегаете, и возле вас нет ни одного человека. - почти шепотом ответила она.

- Я сам человек к твоему сведению. - заметил я, смотря на девушку. - А избегаю я людей не потому что недолюбливаю их. Просто у меня есть вы.

Объяснение было очень коротким и не совсем полным, но отображало самую суть. Я продолжал еще некоторое время смотреть на девушку, которая не спешила отвечать, а о чем-то думала. Я же ждал, решившись уже разобраться в её мыслях.

- Спасибо. - искренне улыбнувшись, она слегка поклонилась, после чего с восхитительным настроением что просто вырывалось из её эмоций, она направилась на кухню доделывать обед.

Я только помахал головой на это, всё что касалось Создателя, а точнее меня, гомункулы воспринимали очень серьезно, особенно одушевленные. Небольшая похвала, даже не совсем похвала, просто замечание в их исключительности для меня, а они уже готовы чуть ли не отплясывать от радости. И если бы не внутренняя дисциплина, Лиана уже бы точно как обычная девчонка радостно бы прыгала тут от счастья. Одушевленных гомункулов всегда тяжелее понять. Я был полностью уверен в них, но не всегда их понимал. И кажется мне, что тут виноваты не они, а я. Эмоции хоть и вернулись, но до полноценных чувств еще далеко. В отличии от взросления души у гомункулов, ее лечение идет крайне медленно. Мне придется очень долго ждать.

Шел девяносто девятый год, до второго миллениума оставалось всего полгода. А до смерти мира, пятнадцать с половиной лет. Это одновременно много, и катастрофически мало, когда ты пытаешься как можно быстрее развить науку и вытянуть мир из тисков уготованной судьбы. В такие моменты, я был чрезвычайно рад тому, что у нас есть псионика. Благодаря ей, во многих вопросах касающихся технологического развития, можно было схитрить. Уменьшить зависимость от классических технологий, и в слабом месте использовать псионические возможности или артефакты, которые сейчас используются практически во всех собственных новейших экспериментальных технологических новинках. Псионика была удобным инструментом, но я не собирался полностью на нее надеяться, я хотел использовать оба направления. Они должны были выступать в симбиозе, дополняя друг друга, беря на себе наудачнейшие решения и возможности. Еще лучше, если бы они использовались параллельно, чтобы ни отключение электроники, ни пропажа псионики, не отключало всю систему. Но пока-что такое было невозможно, приходилось заменять некоторые системы чистой псионикой.

За год прошедший с того времени как я создал подземные лаборатории, мы на удивление далеко продвинулись в науке, но не настолько сильно в технологиях. Основные достижения оставались на бумаге и в расчетах, в металле же было пока не так много технологий. В таком резком скачке теоретической науке были виноваты гомункулы-ученые. Я еще в прошлой жизни на Земле запомнил, что наиважнейшие научные открытия были на стыке наук. А потому мои гомункулы не были физиками, химиками, математиками, биологами и многим другим, они были учеными, имеющими обширные знания во всех науках. Учеными, которые могли стать академиками, в любых направлениях науки существующими на планете. Даже в довольно редких направлениях науки и техники как фотоника, синтетической биологии, бионики и многих других. И всё это было собрано в голове одного человек имеющего практически идеальную память, которая после тренировок с псионикой станет просто идеальной. Первое время гомункулы просто приходили в себя, принимая и осознавая все эти знания, структурируя их по полочкам. А вот после пошла целая лавина открытий, имея знания со всех наук, и дополняя друг друга, гомункулы смогли то, что не смогли сделать бы два или три академика по раздельности, используя знания отдельно друг от друга. Многие несоответствия, что до этого были в науке, которые конфликтовали друг с другом и не все из которых были заметны, стали понятны. Решались нерешаемые до этого момента математические формулы, доказывались теории, которые до этого из-за недостатка знаний не могли быть закончены, исправлялись уже существующие несовершенные теории, не учитывающие некоторых факторов. Первые месяцы ученые не то чтобы продвигали науку вперед, они скорее повернулись назад и доделали то, что было не закончено. Но даже такой поворот назад дал огромную пищу для размышлений моим гомункулам-инженерам, которые тоже являлись затычкой в любой бочке.