Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без

И смотрит, смотрит, прямо в глаза, будто с плаката «Ты записался добровольцем?».

Что красавица имеет в виду — никак не пойму. И тут открывается дверь, входит неземной красоты девушка. Такую встретишь — надолго лишишься сна и аппетита. Даже если посетишь харчевню «Стамбул-Мамбул».

— Узнаете? — спрашивает.

— А должен?

— Совесть свою послушай!

Стал я к фотографии приглядываться с той тщательностью, с какой опытный сыщик анализирует фоторобот, и сделал вывод: мои посетительницы — мама с дочкой. А вот третий — что за хмырина? Не знаю, а гадать не хочется. Неужели это я? Брачным криминалом пахнет. Правда, если мы увлекались принятием на грудь, я мог и забыть, чья эта нежная грудь.

И тут открывается дверь и входит мужчина в камуфляжной бурке и папахе, с кинжалом на поясе.

— Ну, а теперь что скажете?

— Извините, — пытаюсь протестовать против этого концерта-загадки. — Нельзя ли ближе к делу? У меня работа срочная. Репортера ноги кормят, зачем мне голову ломать? Вот если отгадаю, да вы дадите мне миллион, как на викторине у Галкина, тогда, может быть, поделюсь интеллектуальной собственностью.

— А вот этого не надо. Грубить, — сказал мужчина и вынул кинжал. Прямо к горлу мне приставил. Серьезный оборот. Одно неверное движение кадыком, и кирдык. Больно много в наше время психов развелось. Хорошо еще, закон об оружии не принят. А то бы у каждого появился «Магнум», и перестреляли бы друг друга к чертовой матери. Я ведь тоже дурной, когда пьяный.

— Извините, — сдержанно говорю, — не силен я в языке жестов. Может, воспользуемся словами?

И тогда он снизошел, объяснил. Оказывается, в 88 году я ездил в Пицунду, встретил эту женщину, тогда девушку. Ну и все вытекающие последствия. Ездить-то ездил, не отрицаю. А дальше что? У меня — провал, а в действительности?

— Вы хотите сказать, что у нас был роман, и эта девушка — моя дочь? — понял я в меру своей испорченности благами жизни и, кажется, рассмешил незнакомца.

— Еще чего не хватало. Дочь эта моя, Манана. Попробовал бы только, зарезал бы тебя, как цыпленка! Не о том речь! Роман у нас был. Я ее выкрал, — для наглядности он показал кинжалом на даму.

У меня вырвался звериный рык, похожий на вздох облегчения:

— Ну, а ко мне тогда какие претензии?

— Ах, какие мы непонятливые! Оскорбил женщину, нанес ей обиду, которую она пронесла сквозь годы, и хоть бы что. Морду бульдозером корячит. Моральный вред, проценты набежали. Настал час расплаты по векселям.

Ну вот, — подумалось мне, — а ведь так спешил на работу, даже не побрился как следует. Обидно, что почти дописал репортаж. Кто его теперь доделает? — Я сглотил густую миндальную слюну.

— Обидел? Да впервые ее вижу.

— Впервые? И слышишь тоже в первый раз? Лжец! Ты был на юге. Она там жила. Городок маленький, не мог ее не заметить. Только и разговоров о ней было. Как осиный рой гудел. Восемь достойных юношей, стройных, как кипарис, на спор шли над пропастью по жердочке ради Лолы.

— В самом деле? Это же фольклор! Или нет?

— Какой там фольклор? Жизнь! Ты мог бы стать девятым, для ровного счета. Должен был потерять голову, влюбиться без памяти, карабкаться по веревочной лестнице, расточать клятвы, за один ее взгляд пойти на костер. И теоретически мог бы получить согласие. Правда, я бы этого не допустил, — он сделал бреющее движение кинжалом, наподобие севильского цирюльника.

У меня наливаются кровью уши, щеки, шея. Того и гляди, сгоришь со стыда. Я перестаю верить собственным ощущениям. И что-то ломается во мне, как апрельская сосулька, противный холодок бежит по спине. Конечно, по большому счету я заслуживаю самой суровой кары. Как-то безропотно, вроде как из деликатности, соглашаюсь, словно сторонний наблюдатель. Вот, стало быть, кончилась жизнь, даже не завтра, уже сегодня, а я ведь собирался вечерком попить с другом Петровым пива. Вряд ли при таком раскладе удастся это сделать. На меня нападает столбняк. Закрываю глаза и затаиваю дыхание, пытаюсь представить себя в виде коробочки пепла.

— Что ж, я готов, — голос у меня падает, словно поскользнувшись.

— Как это, готов? Ну и хорошо, мы с тобой миндальничать не намерены. Неужто мы звери и будем пачкать служебный кабинет человеческими выделениями? Нет, все проделаем цивильно. Сядем в «мерседес», поедем в сторону Армани. Над пропастью. Ты сядешь за руль. Педаль до пола, скорость максимальная. Тормоза все равно подпилены…

Я поразился, насколько чудовищен был замысел этого человека. Ничего, смертью храбрых, бывает, умирают и трусы. Неважно, что на генетическом уровне человек ближе к свинье и крысе, он может стать орлом и обрести вторую голову, чтобы слиться с образом своего государства.