Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без

Тем временем по городу сокращение штатов прокатилось, так что Вася и Маша безработными оказались. Как быть? Семью кормить надо. Старший сынок, Петя, в армии, ему посылки слать, а девочки-близняшки тоже затрат требуют, да еще каких!

Люди надоумили. Купите, — говорят, — дом в Нагаево, частный. Хозяйство заведите: свинушку, кур. Будет как дача посреди города. Да с баней! Идея хорошая, а где денег взять? Не очень-то разбежишься. Правда, дома те нагаевские, откровенно говоря, по цене собачьей будки идут. Разъезжается народ: кто на материк, кто в каменные дома переходит. Очередники есть, инвалиды там, вдовы, в частные дома не хотят идти, ждут благоустроенные, вот и упали цены.

Были у Маши кое-какие колечки с камушками на черный день. Изумруды, агаты. Продала новым русским, выкрутились. Пошла их семейная ферма. Яйца куры несут — сразу облегчение. Кроликов завели. Для них корм можно бесплатно наготовить, на сопках веток нарубить. Естественно, хряка откармливают. Теплица от старых хозяев досталась. Втянулись постепенно. Маша уж представить не может, как это вставать, идти в контору к надоевшим рожам, два раза на дню гонять чаи, вести никому не нужные разговоры, перемывая друг другу косточки и получать гарантированные небольшие грошики.

Звери — они честнее людей. Хотят есть — просят, а поедят — ласкаются. Жалко тоже, когда последняя фаза настает, когда надо превратить их в шашлык и колбасу.

— Нет проблем, Маша, — говорит Вася. — Сразу видно, не крестьянских ты корней барышня. У крестьянина все это уживается в душе, одной рукой ласкаем, другой голову рубим. А кто нервный, соседа зовет. Я вот Борьку, — кивнул на хряка, — порешить не смогу. Он как сын. Свиньи — они умные, как люди. И болезни одни. И печень одна, и сердце схожее. Я, Маша, в свое время книги читал, знаю. Это теперь не до чтения.

Маша тоже слыхала, что современная медицина так далеко продвинулась, что человеку поросячью печень пересадили. То ли в Японии, то ли в Австралии. И через это дело запала ей мысль, как свою ошибку исправить, Орла на крыло поднять. Тут как раз рекламная кампания началась, уши прожужжали пищевыми добавками — для кур, для коров, свиней. Между прочим, того телевизионного поросяку, который на добавках, как на дрожжах вымахал, тоже Борькой звали. Так и порошок назван. Купила она это средство, стала хряку давать. Потом коту дала лизнуть. В сметану натолкала. Никакого эффекта.

Что ж, не судьба. Поплакала тихонько. Не стать двум половинкам одним кирпичом. И вдруг кота из дому как ветром сдуло. Через неделю подваливает — ободранный, синяк под глазом, второе ухо окровавленное. Орет, есть просит, аж трясется от нетерпения. Она как набросится, давай полового гангстера обнимать-целовать, бедный не знает, как вырваться. А когти применить не решается.

В тот же день Маша подмешала Борькину добавку в борщ и скормила мужу. Он ее поднял рано, в пять утра:

— Ты что, понимаешь, спать сюда пришла, что ли? Я тебе не муж, что ли? Ну-ка, ближе придвигайся! Дыши глубже!

— Муж, — прошептала Маша и залилась счастливыми слезами.

Орел вернул свой статус. Снова его взяли в престижную бригаду, в частное транспортное агентство, погрузо-разгрузочные работы и доставка с охраной. Когда возвращается из рейса, общежитие лихорадит. Надеваются лучшие наряды. Имя Васи горное эхо разносит по ближайшим сопкам.

Маша не в претензии. Ей достается лучшая часть неуемного биополя мужа. Правда, он чуть ее не поколотил, когда услышал произнесенное во сне: «Борька ты, Борька!»

Мы были как две половинки кирпича, — часто размышляла теперь Маша. — Я чуть его не погубила, а теперь что-то неладно с женской половинкой, она нуждается в замене. Будем искать. И подыскивала, на ком женить Васю. Но это она так, не всерьез.

А хряк погиб от случайной пули во время бандитской разборки. Мир его праху.

У Евгении уж восемь лет как живет комнатный лимон. Во все стороны ветви растопырил, глянцевые листочки распустил — красавец, хоть на выставку. Любуется на него женщина, ласковыми словами называет: «Идол ты мой, потаскун зеленый. Змей! Тьфу, чтоб не сглазить».

Как-то устроилась в их контору новенькая, Маша, зазвала Женю в гости.

В семь вечера Женя позвонила: еду, мол. Час проходит, нет ее. Опять звонок: потеряла салфетку, на которой был адрес. Записала на новой салфетке. Спустя час опять звонит: у тебя какой номер дома? А я ищу 80. В итоге в гости приехала лишь в 4 утра. Но что поделать, если 1 апреля. Вроде как сама себя разыграла. Только смеяться некому.