Вениамин Колыхалов - Горислава

Предчувствуя беду, Катенька громко позвала паренька. Он разжал сцепленные зубы, крикнул: «Катя… я уже слез».

Изучая в школе военное дело, Катя не раз перевязывала раненого Гришутку. Накладывала шину, касалась пальцами икры, колена. Парнишка взвизгивал от смеха: «Катя, щикотно. Бинтуй быстрей».

Девочка с трудом оторвала неподатливую осенью бересту, туго обмотала колено, стянула косынкой. Часа два ковыляли до деревни втроем: девочка, пострадавший и черемуховый посох. На него Гриша опирался, как на костыль.

Костоправом в Авдотьевке был старший брат Гориславы Евлампий. Считался он так же непревзойденным мастером по прутяным поделкам. Плел легкие короба для кошевок, для телег-навозниц. Делал лукошки и красивые хлебницы из тонкого краснопрутника. Пальцы у Евлампия были сухие, длинные, под цвет ивовых прутьев. Старик заготавливал прутняк весной. Мял, гнул, распаривал, простукивал молоточком. При надобности расщеплял широколезвенным ножом. Прут к пруту подгонял неторопливо, в полный притиск. Смастерит шарообразную корзинку, поднимет за черемуховую ручку, опустит для испытки на пол. Корзина мячом запрыгает возле ног. Довольный старик мнет в руках прутяную красавицу, как мнут арбуз при выборе. Подставляет к ней ухо, из которого торчат длинные сивые волосинки. Уловив тихое поскрипывание таловника, Евлампий облегченно возглашает: «Ягоду, грибы просит. Возьмет — не выпустит».

Евлампий долго ощупывал вывихнутую ногу мальца. Шевелил коленную чашечку, пятку, щиколотки. Стучал пальцами по сизо-красной голени. Не будь рядом Катеньки, Гриша застонал бы от ломоты, наойкался. Костоправ не церемонился с ногой. Причиняя малую боль, готовил мальчика для большой, когда потребуется сделать сильное, единственно верное движение. Сухо щелкнула коленная кость. Ногу обдало резким жаром. Хотелось выпустить из себя боль криком, но рядом стояла Катенька. Парнишка часто-часто заморгал и не удержал в глазах крупные слезины. Но он их так быстро смахнул с лица, что девочка ничего не заметила.

Предвоенной весной долго разгуливал по пойме приободренный Васюган. Расчесывал струями ломкую прошлогоднюю осоку. Пригибал кустарники. Расселял по лугам по случаю водополья невесть откуда принесенные доски, жерди, коряги, бревна. Расшвыривал, заметал по дальним луговым углам весь накопленный за безмерную зимушку сор.

Схлынула вода — нахлынули травы. В деревне установилась пора оживленного предсенокосья. Ладили сенокосилки, конные грабли. Отбивали, натачивали косы. Мастерили грабли, косовища, трехрожковые стогометные вилы. Евлампий плел новые копновозные веревки. Шорник шил уздечки, починял изрядно подержанную упряжь.

Сеноуборка всегда была для колхоза сражением. В первую военную страду — тем более. Сражение требовалось непременно выиграть. В ход пускалось все: артиллерия конных косилок, гремучих крупноколесных граблей. На сенокос высыпала вся колхозная пехота, начиная от пацанья и кончая коромысловатыми старухами и стариками, иссушенными работой и русской печкой.

В травную атаку шли неизносимые деревенские бабоньки. Долго мелькали разноцветные, остроугольно надетые на головы платки, косынки. Долго чавкала под сапогами, чирками, калошами вонючая густая жижа, взблескивая меж кочек ртутно-фиолетовыми зеркальцами.

В копновозы издавна годилась верткая ребятня, гордо восседающая на густошерстных спинах коней, откормленных на вольной траве. Почти каждый копновоз обзаводился гнойными коростами на заднице. Ходили по земле косолапо, вперевалочку, отдирая от ложбинки воспаленной ягодицы прилипшие штанишки.

Всю войну бежал подо льдом и под светлыми туманами Васюган: молчаливая ломовая лошадь. Безустально таскал на хребтине груженые неводники, баржонки, связанный на плотбищах строевой лес. Река тоже воевала с врагом, тянула одну жесткую лямку с нарымскими тыловиками.

Гриша не написал отцу о падении с кедра, о вывихнутой ноге. К чему бойцу лишние тревоги? Сгоношили с матерью посылку на фронт. Орешков отправили, сушеной черники, чеснока.

Колхоз готовил одежду бойцам. Сшили пять полушубков, семнадцать фуфаек-стеженок. Горислава кроила выделанные овчины. Шили рукавицы-мохнашки из собачьих шкур. Пусть погреют солдаты руки. Стылыми пальцами трудно в фашистское горло вцепиться. Сибирские шубинки, мохнашки любую пятерню отогреют. Глоток немецких много, но и теплых рукавиц по всей-то Сибири шьют много. Берегись, враг!