Вениамин Колыхалов - Горислава

В тягостном раздумье выходил из конторы колхозный бригадир. Горислава налила в обед тарелку жирных запашистых щей. Терентий Кузьмич сделал хлебок и положил ложку на стол вверх горбиком.

— Сдадим Красотку, — заискивающим, виноватым голоском предложила хозяйка. — А то в немилость попадешь. С бригадирства снимут.

— Зачем ее сдавать? Полутораведерница. Смирная. Послушная. Упитанная.

— У Веснянки молоко вкуснее: голимые сливки.

— Растравил душу парторг: в нутро кусок известки бросил. Затоковал: установка, установка. Район жмет. Каждый норовит со своим бастриком на воз залезть. Тут обдумать все хорошенько надо, умом разбросить. Нелегкий груз на весы бросаем… груз тяжелый, со всех дворов страны. Может, все же Веснянку на сдачу пустим?

— Молоко густое дает, — гнула свое Горислава.

— Лягучая, бодучая.

— Любой ее каприз хлебной краюшкой сниму.

На молодой заре Горислава впервые не отправила Красотку в стадо. Оставленная в стайке, разлученная с Веснянкой, часто подходила к широкой, неплотно прикрытой двери и видела в щель крючок в боевом, закрытом положении. Полоска металла походила на жирный знак минус. Он вычеркивал из хозяйства одну важную единицу и сейчас подобострастно стерег ее, разлучал со стадом, знакомой поскотиной, чистыми авдотьевскими лужками. Красотка беспокойно металась по скользкому полу стайки. Ее тянуло к двери, которую не раз пробовала отбоднуть. Крючок был самоковочной работы, крепкий и неподатливый. В узкую щель сочилась утренняя прохлада, с писком залетали комары. Пастушеские покрики уже слышались далеко. Впервые стадо уходило без степенной Красотки. Веснянка часто останавливалась, подолгу смотрела вдоль длинной деревенской улицы. Искала глазами, но не находила черно-пеструю подругу.

Не только Веснянка вела себя в то утро недоуменно. Стадо сделалось непослушным, длинный сутулый пастух плохо и трудно управлял им. В урезанном гурте недосчитывалось коров, бычков, нетелей, подтелков. Обозленный пастух чаще обычного вливал бича уросливой скотинке.

Попытайся Красотка просунуть заостренный рог в щель и ударить снизу по тощему брюшку крючка, он бы беспомощно повис вдоль дверного растресканного косяка. Коровьего соображения не хватало. Лишняя животина запальчиво дышала на крючок и тыкалась в дверь теплой мордой.

Горислава выдаивала сегодня свою любимицу неторопливо, сыпала нежные протяжные слова. Дважды принималась всхлипывать, но белые лучики, пускаемые упругим выменем, булькали в подойнике и заглушали всхлипы. Недавно нутро подойника было темным, его высветило вспененное молоко. Перед дойкой Горислава скормила коровам полкаравая самопечного хлеба. На сей раз Красотке выпала краюха крупнее. Терентий Кузьмич раненько накосил мягкой травы, положил в кормушку. Веснянка хотела первой захватить губами влажный от росы пучок. Хозяин увесистым шлепком по боку отогнал крутиху-вертиху от кормушки. Красотка считалась отрезанным ломтем. Пусть в последний разок насытится питательной авдотьевской травой. Катер с подцепной баржей должен прийти к полудню. Приказано: сдаточный скот держать при дворах и по сигналу катерной сирены гнать к берегу.

После утренней дойки пришла Нюша. Грустная, насупленная. С колготней по хозяйству забыла умыться. Из крупного рогатого скота Нюша сдавала корову и толстобокого бодучего быка Яшку. Он носил кличку Шалун, ходил с вечно слюнявой разбойной мордой. Набрасывался на прохожих. Литой башкой ломал прясла, рушил поленницы, катал пустые бочки и ящики возле магазина. У него под ноздрями висело кольцо: смирнее, уступчивее Яшка не стал. Встанет возле какой-нибудь избы у самой калитки, дико мычит, долбит передними копытами землю. Примутся отгонять — наскакивает, бежит за обидчиком. Вешали Шалуну на лоб обрезок доски. Она прикрывала глаза, мешала глядеть вперед. С опущенной башкой бычина выглядел свирепее. Уставится в землю, роняет в грязь пену и тягучую ноздревую слизь. Крутит башкой, стараясь сбросить ненавистную деревяшку. Подойдет к любой городьбе, колотит о жерди доской, пытается забросить ее за рога. Перетирал о колья веревку, сбрасывал березовый обрезок или расщеплял о столб.

Вздумали подпилить рога. Пять мужиков во главе с Терентием Найденовым связали Яшку по ногам, повалили возле кузницы на землю. Принесли ножовку по металлу. Рога казались чугунными, мужики думали, что обыкновенной ножовкой их не укоротить. Терентий Кузьмич распорядился: