Олеандр Олеандров - Играя со стилями – 1

Она вдруг поняла это чётко и ясно. И ужаснулась.

– Не надо… не надо… пожалуйста… я хочу вернуться к гостям… там где музыка… где танцы…где смех и веселье… пустите…

Муж сестры захрипел… – О-о-о-о-о!

Только потом она поняла что он кончал в тот момент… а тогда, она лишь выбралась из под него, который теперь лежал неподвижно как мешок картошки… и стала приводить себя в порядок. Между ног болело… она провела там пальцем – и попала во что-то влажное.

Она не знала что это, но интуитивно поняла что случилось непоправимое… что это и есть та черта которая разделяет безмятежную юность и жестокую взрослую жизнь. И обратного пути нету.

– А может есть? – Прошептала она в отчаянии ругая себя за доверчивость присела и стала пальцами вынимать из себя то жидкое и липкое что выливалось из неё сейчас…

– Я не хочу… я не хочу… я не хочу – Повторяла как заведённая.

Кажется вытерла всё и между ног стало сухо. Но как только встала, тут же снова полилось…

Она выругалась и посмотрела на мужа сестры лежащего неподвижно чуть прихрапывая.

– Скотина… что ты наделал…

Натянула трусики и вышла из сарая.

Тут же её заметили и потащили танцевать. Вокруг, как и прежде – все веселились, пели и танцевали. Безмятежно и радостно. Она старалась быть снова такой, как прежде, но невыносимая боль снизу напоминала – она теперь не такая.

Она стала другой.

Утром, боль уменьшилась и она постаралась забыть об этом как будто и не было. Муж сестры тоже делал вид что ничего не помнит.

Но забыть ей – так и не удалось…

Вскоре, перестали идти дела, а потом её стало тянуть на солёное.

Только тогда она во всем призналась – все сразу забегали с причитаниями – Не может быть! Как ты могла! И что теперь делать??

Но уже было поздно.

Она была уже на четвёртом месяце беременности.

Разразился огромный скандал. Муж сестры всё отрицал и вообще, говорил что в тот вечер был пьяный и ничего не помнит.

Она плакала и лежала на диване с раздутым животом – оправдывалась и говорила что сама не понимает как как это случилось.

Из техникума её исключили.

Путь в спорт – также был закрыт.

Друзья отвернулись.

Родители – не знали как им вести себя.

А сестра выгоняла из дома.

Она не хотела уходить, лишь по ночам, лежа под одеялом,вспоминала и не могла понять – как она раскрыла ноги в тот вечер? Почему? Что ей не хватало для счастья? Или может… она слишком устала тогда? От танцев, песен и веселья?

Вспоминала как он давил ей руками на плечи, направляя её тело вниз, чтобы посадить её глубже на свой член, как потом гладил ей ноги – когда кончал в неё. Как будто в утешение… за то что ломает ей молодость… надежды… счастья на будущее… оставляя взамен лишь мокрый след во влагалище…

Не слишком ли маленькая плата за это?

По глазам катились слезы – и вправду, уж слишком слабым утешением это было… а он тогда всё гладил и гладил, уверяя что что плата – достойная. Пока не захрипел – кончая.

Она закончила рассказывать и оглянулась – мужчины сидели все красные, потупив головы вниз, а женщины вытирали платочками глаза.

– Какие же они козлы всё-таки – Сказала какая-то студентка из зала.

Мужчина сидела молча не отвечая.

– Я обещаю – Наконец выдавил из себя профессор Петров – Что добьюсь для Вас материальной помощи. Как для матери одиночки.

Ведь Вы столько всего перенесли!

– Да, я очень намучалась – Сказала девица и снова вытянула свои длинные стройные ноги. Они затекли у неё.

Профессор стараясь не смотреть на них – вдруг захлопал, все мужчины тотчас захлопали тоже.

Потом – к ним присоединились и женщины тоже.

– Передача закончена – Наконец вернулся голос к ведущему.

Девица встав и чуть покачиваясь пошла к выходу…

Заставка на рекламу.

– Дайте мне таблетки – Попросил я в аптеке.

– Какие?

Два глаза уставились на меня с недоумением.

Присмотревшись я разглядел что между глаз был симпатичный носик с веснушками.

А над ними возвышалась симпатичная чёлка.

– Какие? – Задумался я. – Ну, в первых, чтобы у меня была не лысина, а как у Вас – волнистые волосы.

– А во вторых? – Аптекарша пристально уставилась на меня.

– Чтобы я был так же молод как и Вы. И весел. И здоров.

– Понятно. – Сказала аптекарша и наклонилась к ящику с лекарствами. – Сейчас найдём.

Аптекарше на вид было лет двадцать пять. Чуть приподнятая верхняя губа делала её лицо каким-то наивным. И располагало к беседе.