Януш Вишневский - Повторение судьбы

– Пани Секеркова, – несмело поинтересовался Марцин, – я столько лет знаю вас, а вот как ваше имя, не знаю.

Она вытащила сигарету из пачки:

– Мама хотела дать мне имя Доброслава, но ксендз на крестинах накричал на нее, что имя это никакой не святой. Тогда она заменила на Магдалену. Отец этого никогда матери не простил и говорил, что она мало денег дала ксендзу в конверте. Дала бы больше, так он бы сразу припомнил святую Доброславу. А не припомнил бы, тогда бы придумал. Мама послушалась ксендза и звала меня Магдалена, а отец до конца жизни – Добрысей. Так что у меня было два имени. Отец, как приласкает меня, говорил – Добрыся, а мама – Магдаленка. Наверное, так и должно было быть, потому как для отца я была совсем другой, чем для мамы. Можно любить одно и то же, а называть по-разному. Если бы те, в Америке, знали про это, то колокола сегодня не звонили бы. И только когда папа погиб на войне, я стала Добрысей, потому как мама хотела, чтобы было по-отцовски. Она пошла к ксендзу и сменила мне имя на Добрысю. Чтобы в бумагах было, как отец хотел. А вот теперь, Марцинек, принеси мне водки…

«Надо же, это было всего год назад», – подумал Марцин.

В Новый Сонч он приехал в начале вечера. Сел в свою машину, оставленную недалеко от вокзала. Ехать в Бичицы ему не хотелось. И он свернул на улицу, ведущую к музею.

У дверей его кабинета лежала небольшая коробочка, завернутая в красивую бумагу. Марцин поднял ее, вошел в кабинет и включил компьютер. Потом распаковал коробочку. В ней, обернутая прозрачной пленкой с тонкой золотистой надписью «Villeroy & Boch», лежала белая фарфоровая кружка с фарфоровым же ситечком и крышкой. К кружке оливково-зеленой тесемкой был привязан черный пакет с зеленым чаем. И еще он в ней нашел сложенный листок красивой почтовой бумаги:

80 градусов Цельсия, закрыть крышкой заваривающийся чай и подождать минимум две минуты, заварку можно заливать кипятком несколько раз. Мне хотелось бы, чтобы Вы пили хороший чай и тогда, когда мы с Вами не беседуем.

Мира

P. S. Пожалуйста, не приносите эту кружку, когда идете ко мне пить чай (мне вчера так этого не хватало…). Я купила для Вас вторую. Точно такую же. Она стоит на полке с кассетами и касается моей…

Марцин осторожно взял кружку и, улыбаясь, принялся рассматривать. Он попытался вспомнить, когда в последний раз получал от кого-нибудь подарок просто так, без повода. Вспомнить не удалось. Не было таких людей, быть может, за исключением братьев и их семей – но это совершенно другое дело, – для кого он был бы настолько значимым, чтобы этот кто-то подумал о нем, был готов уделить ему свое время, внимание и решил доставить ему радость пусть даже пустячным подарком. Марцин почувствовал, что растроган. Он осторожно поставил кружку на полку напротив компьютера. Рядом с кубками конных соревнований, камнями, которые он находил в горах, старой проржавевшей подковой и коллекцией миниатюрных деревянных ангелов.

В почте его дожидался мейл от Каролины. Прежде чем прочесть его, он послал письмо Блажею с сообщением, что благополучно добрался до Бичиц. Только после этого он вернулся к письму Каролины. Она писала, что все по-прежнему ждут его в Гижицке и что она нашла интересные интернет-страницы, касающиеся конюшен. Кроме того, она подробно инструктировала его, как искать, используя интернетовские поисковые системы, информацию в Интернете.

Интернет – это джунгли, и иногда он напоминает мусорную свалку информации. Но порой в нем можно найти подлинные жемчужины. Недавно я так вот наткнулась на страницу моей лучшей школьной подруги. Я утратила с ней контакт много лет назад, когда после получения аттестата зрелости она вместе с родителями уехала в Австралию. А вчера совершенно случайно я узнала, что она уже три года живет в Варшаве. Причем в двух кварталах от дома, где у меня квартира! Если бы не Интернет, я, наверное, продолжала пребывать в убеждении, что она живет среди антиподов, и нам никогда не удалось бы встретиться.

«Якуб!» – вдруг осенило его.

Он вызвал сообщенный Каролиной адрес поисковой системы и вписал имя и фамилию Якуба. Через минуту перед ним на экране был список адресов нескольких десятков интернет-страниц. Среди нескольких сотен. Большинство было на английском, десяток с небольшим на немецком, несколько даже на японском. И только три по-польски. Он стал читать первую из польских.

Страница начиналась с адреса какого-то научного института в Мюнхене, затем следовал длинный, хронологически упорядоченный от новейших к старым список публикаций, связанных с использованием информатики в генетике. Преобладали английские названия, в которых Марцин понимал только некоторые слова. В конце списка Марцин нашел публикацию на польском языке, изданную во Вроцлавском университете и содержащую сноску в конце страницы. Текст этой сноски изрядно взволновал его: