Бен Элтон - Всё возможно, детка

Этот монолог всем очень понравился. Эван в восторге от того, что я, как он выразился, «выстраиваю сценарий слоями, как кирпичную стену». Джордж заявил, что теперь, по его мнению, мне действительно удалось «раскусить» образ главной героини.

– Знаешь, старина, я здесь вообще ни при чем, - ответил я. - Разве я тебе не говорил? Я нашел женщину-соавтора.

Дорогая Пенни.

Только что перечитала несколько страниц из тех, что были написаны в последнее время, и, по правде говоря, смутилась. Сплошное хныканье и сочувствие самой себе, такой несчастной. Извини, что я, наверное, уже утомила тебя этим нытьем. Чего стоят только завывания по поводу «внутренней тоски» и «утренней тошноты, как от похмелья». Надо же было такое понаписать! Господи, и это в то время, когда три четверти населения планеты живет впроголодь! Как я могу быть такой эгоистичной? Все, что я могу сказать: слава богу, что никто никогда не прочитает этот дневник. А значит, если возможность изливать душу на этих страницах мне помогает жить, то хуже от этого никому не станет, пусть я даже выгляжу в этом дневнике капризной и плаксивой девчонкой.

Сегодня ездила в клинику сдавать очередной анализ крови. Вот, собственно говоря, и все. Больше рассказать нечего.

Осталось ждать недолго. Судя по всему, мои яичники выглядят как битквм набитые мешки картошки. Яйцеклетки гроздьями, штук по пятьдесят, торчат из них в разные стороны.

Дорогой Сэм.

На Радио Би-би-си мне вручили официальное предупреждение о грозящем увольнении. Ну что ж, как минимум это означает, что придется влезать в долги, потому что аванса, который мне выплатили за фильм, явно не хватит, чтобы прожить вдвоем до следующей выплаты. Впрочем, ничего не поделаешь: рано или поздно это должно было случиться. В последние два месяца я настолько часто отсутствовал на работе, что это стали замечать даже в таком болоте, как Дом радио. Обычно, если человек не испытывает судьбу и терпение руководства, ему позволяют тихо-мирно, практически ничего не делая, продремать на своем рабочем месте до пенсии. Но для этого он должен хотя бы мелькать у начальства перед глазами, принимая посильное участие в создании всеобщей суматохи. В общем, всему есть предел, и я понял, что лучше уйти самому, пока меня не уволили за прогулы.

Придя в последний раз на работу, я заглянул в студию утреннего шоу к Чарли Стоуну, чтобы попрощаться.

– А? Что? Ну ладно, бывай, рад был познакомиться, - сказал он. - А ты, кстати, кто такой?

По-моему, такое прощание с редактором является достойной и, самое главное, справедливой эпитафией моей так толком и не начавшейся карьере в области молодежного радиовещания.

Люси я о своем увольнении не сказал. Ума не приложу, как ей это объяснить. Она же понятия не имеет, чем я в последнее время занимаюсь. Да ладно, в конце концов, одной ложью больше, одной меньше - какая разница. Хуже уже не будет.

Сегодня у нас было большое совещание по поводу сценария. Как-никак, с завтрашнего дня у нас начинается съемочный период. Состоялось совещание в офисе «Эбав Лайн Филмз» в Сохо, потому что Эвану, видите ли, было «обломно переться» к нам в центр. По этой уважительной причине в Сохо пришлось переться Джорджу, Тревору и даже Найджелу. Меня сегодня осенило: пожалуй, Найджел на самом деле вовсе не настолько крут, как хочет казаться другим, да и самому себе. В конце концов, взять даже сегодняшнюю ситуацию: Би-би-си вкладывает в этот фильм львиную долю денег, а Найджел при этом позволяет обращаться с нашей корпорацией как с младшим партнером. И кому позволяет: трем паяцам с идиотскими стрижками, которые снимают пару жалких комнатушек в Сохо.

Почему, спрашивается? Да потому, что это кино. Весь мир околдован кинематографом, неподражаемым сиянием серебристого экрана. По крайней мере, я могу утверждать это в отношении тех, кто работает в области масс-медиа в Лондоне, а для нас - тех, кто работает в этой области, - Лондон и есть весь мир. Все остальные формы повествовательного искусства внезапно стали устаревшими и невыносимо скучными по сравнению с кино. Книги, театр, телевидение? Кое-что по-своему неплохо, но при серьезном анализе становится понятно, что все это - скука смертная. Старомодная скучища, пропахшая нафталином, которую только и можно рассматривать в качестве одной из ступенек исторической лестницы, подводящей нас к единственной подлинной вершине - волшебному и сверкающему миру кинематографа! Стоит писателю выпустить новый роман, как первый же берущий у него интервью журналист спрашивает: «Ваша книга будет экранизирована?» Стоит актеру получить роль в телевизионном мини-сериале с бюджетом в десять миллионов фунтов, как он начинает несколько смущенно оправдываться перед друзьями: «Да, конечно, неплохо, но ведь это всего лишь для телевидения». Режиссеры существующих на государственные субсидии театров в поте лица ищут пьесы, по которым можно было делать спектакли, по возможности похожие на фильмы (насколько это позволяют пустая сцена, четверо актеров и один стул). При этом каждый из них втайне лелеет мечту о том, что когда-нибудь он станет настолько модным и успешным, что сможет наплевать на театр и заняться наконец настоящим делом - снимать кино. Все дело, понимаете ли, в Голливуде. Вот уже девяносто лет мы живем под его гипнозом. Нам все еще хочется пробиться туда. И если никому из работающих на Би-би-си Голливуд не светит, то кто-нибудь из «Эбав Лайн Филмз» все-таки может туда попасть, что и доказывает пример Эвана. Вот почему гора была вынуждена идти к Магомету.