Петр Дедов - Светозары

Но легко сказать — переплыть! А попробуй! Во-она, в синей дымке аж еле виден противоположный берег… Я не помню, чтобы кто-нибудь переплывал озеро. Ходили слухи, будто на середине его бьют со дна мощные ключи. Поэтому и деревня, мол, наша так названа — Ключи.

Так вот, эти подводные ключи в центре озера образуют всяческие завихрения, воронки, водовороты. Попади туда — и закрутит тебя до смерти.

Но нам было уже по семнадцать, всякие странные слухи, даже правдоподобные, мы считали бабушкиными сказками, и трое из нас, лучшие пловцы, решили рискнуть. Среди них оказался и я. Откровенно говоря, мне бы вообще не надо было ввязываться в это дело: стоял разгар сенокоса, я косил на конной сенокосилке. Истощенный работой на жаре и постоянным недоеданием, исхудал я до невероятности, как говорят у нас — краше в гроб кладут, — мосластые кости обтягивала синеватая, в пупырышках, кожа, мне даже стыдно было перед одноклассниками раздеваться на пляже, — куда же плыть-то, какие там, к черту, соревнования?!

Но на берегу, среди щебечущих девчонок-одноклассниц находилась и она… Ну, эта самая, с черными диковатыми глазами, которая вот сейчас сидит в классе наискосок от меня…

И это решило все. Я поплыл. Вернее, сначала мы втроем не плыли, а долго шли по воде. Озеро углубляется медленно, постепенно, — идешь и идешь, а воды все по колено, потом станет по пояс, но она так чиста и прозрачна, что отчетливо видны на дне мелкие, как у стиральной доски, песчаные рубчики. Они тверды под ногой, и по ним от потревоженной воды мечутся солнечные зайчики.

По ртутно-тяжелой воде идти было трудно, но и плыть еще рано: надо было экономить силу в руках. Наконец, когда мы отошли от берега с километр, а вода поднялась нам по грудь, она стала нас выталкивать. Мы уже не могли коснуться ногами дна, словно превратились в легонькие пробки. И лишь тогда мы поплыли.

Кажется, чего проще плыть в такой воде? Она тебя держит на поверхности, — только успевай грести руками и ногами да старайся не брызгать, чтобы не попасть в глаза, уши или нос. Но в том-то и дело, что грести в этой тяжелой, плотной воде трудно: быстро устают руки и ноги. И у меня вскоре заломило плечи. Вижу, что и спутники мои уже не так бойко машут руками. Потом одни из них этак бодренько спросил:

— Может, вернемся? Похохмачили — и будя!..

Ему не ответили.

— Ну, как хотите! — нарочито весело крикнул он и повернул назад.

Второй мой спутник повернул, когда мы с ним подплывали, судя по береговым приметам, уже к середине озера.

— Смотри, Серега, — сказал он мне на прощание. — А то включай-ка тоже заднюю скорость. Подумаешь, прихвастнули перед девчонками. Отшутимся!..

Я поплыл дальше один. Обиды на товарищей не было. «Им хорошо так рассуждать, — думал я. — А вот мне…» А что — мне? И я вспомнил ее взгляд перед тем, как мы собрались плыть. Показалось, она поглядела на меня с мольбой, будто хотела сказать, чтобы я не делал глупости. Ну, а если уж я не подчинился этому взгляду, если уж поплыл, то как же я теперь мог повернуть назад? Интересно, как бы она посмотрела на меня после этого?..

Саженками я уже не плыл: казалось, вода становилась все плотнее, все вязче. В ней трудно было двигать руками и ногами, словно это была густая болотная жижа. Правда, я маленько взбодрился, когда благополучно проплыл середину озера. Никакие, оказывается, подземные ключи там не били, и в бурные водовороты меня, слава богу, не затянуло. Зато руки совсем отказались двигаться. Плечи так ломило в суставах, что малейшее движение причиняло боль.

И тогда я стал чувствовать, что вода пытается перевернуть меня вниз головой. Это объяснимо: верхняя часть человеческого тела тяжелее, чем нижняя. И если телом не управлять, его переворачивает таким образом: голова уходит под воду, а ноги всплывают вверх. Но от этого открытия легче мне не стало. Силы мои иссякли. Теперь уж не только плыть, но и удерживать над водой голову мне было трудно. Она стала свинцовой, шея задеревенела, и я все чаще «клевал» носом воду.

Я понимал, что это конец. О чем я тогда думал? Кажется, ни о чем: на это просто не хватало сил. И не помню, чтобы было мне страшно. Наверное, страшно бывает, если тонешь внезапно, а здесь я постепенно слабел и привыкал к своему положению, и только одно было в голове: держаться, держаться, держаться…

Не знаю, сколько прошло времени. Когда мы поплыли, солнце чуть только свернуло за полдень. А теперь оно садилось, и вода была красной, и воздух тоже был красным. И в этой красной мути прорезалась вдруг, зачернела лодка. Больше я ничего не помнил…