Энтони Берджесс - Хор из одного человека. К 100-летию Энтони Бёрджесса

Вошла сдобная девица с открытым ртом, щеки у нее были пухлые, на голове кучерявился свежий перманент. Девица подала викарию пудинг и унесла дочиста вылизанную тарелку из-под мяса. «С полпудика груди и пудинг потом» — кто это написал, процитировал или сказал? Конечно же, Эверетт. И вот с ним-то я должен был увидеться днем. Викарий припорошил пудинг сахаром.

— Ну, значит, до среды, — сказал я. Спасибо вам большое. С кем вы теперь играете в гольф?

Викарий посмотрел на меня, не донеся до рта ложку с пудингом, и, к моему великому ужасу, глаза его наполнились слезами.

— Я один как перст почти все время, — сказал он. — И никого за все это время, ни души! Мы не нужны им в воскресенье, не нужны в понедельник. Мы им нужны только в дни их чертового рождения и чертовой смерти.

Он положил ложку на тарелку и отодвинул тарелку. Затем, передумав, снова притянул тарелку к себе и продолжил с аппетитом отчаяния поглощать пудинг.

— Они утверждают, что шпиль церкви мешает их проклятому телевизионному сигналу, — сказал он. И вытер глаза свободной рукой.

— До среды, — повторил я. — До свидания, — я поспешил убраться оттуда, услышав вдогонку:

— Мы вообще не нужны им, этим чертовым людишкам!

Эти викариевы слова нужно было срочно запить большим бокалом бренди, и я подался в паб при автостанции. Второй бренди я допить не успел — хозяин объявил отбой, я увидел, что прибывает автобус и выбежал на остановку.

Во хмелю, но не до головокружения, я восстанавливал в памяти обрывки моей прежней жизни с отцом, пока автобус ехал по Коркоран-стрит. За Коркоран-стрит следовала Маркхам-стрит. На Маркхам-стрит обреталась редакция «Вечернего Гермеса». У жвачной девицы я осведомился об Эверетте. Вскоре вышел мистер Эверетт.

— Слушаю вас, — произнес он так, словно я был ему незнаком, не приглашая войти.

— Я только хотел получить, — сказал я, — некоторую информацию. Адрес моей сестры в Танбридж-Уэллсе.

— О, это вы?

К нотному стану, приклеенному к лысине Эверетта, прибавилась загогулина на лбу, напоминающая нахмуренный альтовый ключ.

— У меня есть все основания недолюбливать вас, но сейчас я не могу об этом даже думать.

— Как Имогена?

— Вы имеете к этому какое-то отношение, да? Да? Постойте-ка. Вас здесь быть не должно. Вы должны быть в Японии. Япония, — сказал Эверетт и, к моему удивлению, принялся декламировать не то из самого себя, не то из Альфреда, Гарольда или Джона:

— О, господи, нет! — сказал я. — Ничего подобного. Над моей девушкой надругались подростки из Вашингтон-Хайтс. Вот такую картину привез я с собой. И мой отец умер.

— Да, — спокойно сказал Эверетт, — что-то было об этом в передаче на коммерческом канале. Об этих обоих происшествиях. Имогена поправится. Она потеряла четыре зуба. Сейчас она выглядит, как в те времена, когда у нее начали выпадать первые молочные зубки. Но тогда это было естественно, конечно. В основном. А эти ей выбили, — он завздыхал и затрясся.

— Будет вам, — сказал я, — пойдемте в «Гиппогриф». Я взял его под руку. — Мне все равно нужно увидеться с Элис, — и тут я спохватился: не стоило говорить, что мне нужно увидеть Элис. И Уинтерботгому лучше пока держаться подальше от Эверетта.

— Все со мной в порядке, — сказал Эверетт, вытрясываясь из моих рук. — Я схожу с вами. Труди! — попросил он жвачную девушку. — Принеси мне шляпу, будь умницей. Мне же не нужно надевать пальто, правда? — спросил он меня. — Отличный на вас костюм, — заметил он, щупая материю, — вы, кажется, богач, верно?

— Если вы имеете в виду «Избранные стихотворения», — сказал я, — то я весьма склонен…

— Ох, бес с ним, с «Избранным»! — вскричал Эверетт. — Спасибо, дружочек, — сказал он девушке, принесшей ему шляпу, — огромное спасибо!

Он чуть успокоился, пока мы шли в «Гиппогриф» и сказал:

— Я действительно очень рад, что вы пришли со мной повидаться. Я знал вашего отца. Мне кажется, вашей сестре будет приятно, если я напишу о нем, как вы думаете? Когда похороны?

— В среду пополудни.

— Я приду. Жаль, что придется встретиться с Берил и Генри в таких печальных обстоятельствах. Но мне будет приятно. Уверен, что у них все в порядке, просто они очень заняты. Я писал им, знаете ли, но они пока не ответили.

— Так какой у них адрес? Похоже, никто так и не сообщил им о случившемся.