Мария Метлицкая - Фиалки на десерт (сборник)

Таню это вполне устраивало – вести разговоры ей не хотелось. Вставала она поздно, часам к одиннадцати, завтракала еще теплым, с пенкой, молоком и только что отжатым чуть сладковатым творогом и шла гулять. Шла медленно вдоль опушки леса – ребенок быстрее идти не давал. Присаживалась на пеньки – отдыхать. И так же медленно возвращалась домой.

Обедали вместе – простой суп с картошкой и крупой, отварная курица, или снова картошка, или каша.

После обеда Таня спала. Теперь она очень много спала – проспать могла целый день, и все было ей лениво.

Книг на хуторе, естественно, не было – скука невыносимая. Оставались газеты – ветхие и пожелтевшие, свалены они были на чердаке для всяких хозяйственных нужд – например, ими перекладывали банки с молоком и сметаной – в дорогу.

Таня стряхивала с них пыль и пробовала читать. Кое-что попадалось интересное – например, газета «Вечерний Таллин» за семидесятые и шестидесятые годы. Остальные газеты были на эстонском. Еще на чердаке были обнаружены журналы «Здоровье» и «Крестьянка» – вот тут Таня еще и посмеялась.

Лето, как ни странно, выдалось жарким – Арво часто ходил на озеро. Однажды позвал с собой Таню. Но Лиза прикрикнула на сына:

– Какое ей озеро, спятил? Ей ведь рожать через три месяца!

Жили они совершенно уединенно – ни гостей, ни родни. Лизина родня осталась в Москве, да и та заметно поредела – бабушка Оля, двоюродная сестра и старая тетушка в Питере.

Родня мужа-эстонца? О ней Лиза отзывалась сдержанно: «Да есть – как не быть». Правда, однажды Арво уехал. Лиза бросила скупо:

– Поехал к родне по отцу.

Все. Больше ни слова.

Спать хозяева отправлялись рано, в восемь часов – в четыре вставать на первую дойку. А в пятницу к вечеру начинались основная работа и суета – в субботу, в пять утра, мать и сын отправлялись на базар торговать.

В старенький «Запорожец» укладывались тазики с творогом, бруски желтого масла, завернутые в льняную белоснежную тряпицу, яйца в корзине и битая птица в деревянном ящике, обложенном свежей крапивой. На полу устанавливались трехлитровые банки молока, перетянутые на «животе» черной широкой резинкой от старых шин – чтоб не треснули и не разбились, – и банки со сметаной, обернутые старыми газетами.

Лиза садилась на переднее сиденье, крепко ухватив корзину с яйцами.

Возвращались к вечеру – усталые и довольные. После ужина садились «считать барыши», как говорила Лиза.

Считала Лиза, а Арво сидел напротив и внимательно следил за ее руками.

Таня всегда выходила – чужие доходы ее не интересовали.

Слышала мельком – пересчитав деньги, Лиза коротко бросала «хорошо». Или «плохо». В зависимости от удачи.

Как-то раз, когда Арво опять уехал к родне, а Лиза вязала, сидя у камина, – за окном был сильный дождь с грозой. Тут-то тетушку и потянуло на разговоры.

Лиза рассказывала, что с родней покойного мужа она почти не знается – не смогли ей простить, что она увела Лейдо от эстонской невесты. Лиза усмехнулась:

– А я и не знала! Ну, не хотели они русскую – я понимаю. Не хотели городскую – тоже понятно. Думали, что не справлюсь. Свекровь так презрительно хмыкнула, увидев меня, – мол, ты кого, сынок, привез? Доходягу такую! А я и вправду была доходягой – тощая, мелкая, червяк, а не баба, – засмеялась она. – А хозяйство большое, правда. – Лиза вздохнула. – Русскую не хотели – своя всегда ближе, ведь так? К тому же русские их раскулачили – все отобрали: скотину, дом. Дом потом сожгли. Деда с бабкой угнали в Сибирь – за что им любить советскую власть?

Таня кивнула. Коротко она знала историю Лизы – бабушкина сестра, гостившая у тетушки в Ленинграде, познакомилась с эстонским парнем, и завязался роман – писали друг другу письма и мечтали о встрече. Года через полтора, когда письма стали редкими и Лиза уже почти позабыла о белобрысом эстонце и даже почти закрутила новый роман (с москвичом-студентом, чему все были несказанно рады – ну, наконец!), в столице и появился старый знакомец. Они встретились – на свидание Лиза пошла с неохотой, но и отказаться было неловко. Погуляли по городу, сходили в кино, съездили на ВДНХ – и понеслось. Лиза поняла, что именно он, этот молчаливый и спокойный парень по имени Лейдо, и есть ее судьба.

В семье, как говорила бабушка Оля, был жуткий переполох: эстонец, к тому же деревенский. Совсем, уж простите, чужой. А Лиза ведь подавала надежды! Рисовала прекрасно – все прочили ей хорошее будущее. Комната на Самотеке – чем плохо? Отговаривали ее как могли: «Что ждет тебя там? Вдали от семьи и родных, в глухой деревне – ладно бы в городе!» Но отговорить не смогли – Лиза и Лейдо уехали. Свадьбу сыграли там же, в Эстонии. На свадьбу приехала только старшая сестра Ольга. Лиза всегда это помнила и всю жизнь была ей благодарна – только Ольга ее поддержала.