Филипп Ванденберг - Гладиатор

Сейчас Пугнакс остановился, извлек обезглавленного, но все еще трепыхающегося петуха и бросил его под ноги Вителлию.

– Эта птица принесет тебе несчастье, – не разжимая губ, прошипел Пугнакс.

Вителлий отступил на шаг, с недоумением глядя на околевавшую птицу. Затем он поднял голову, с холодной ненавистью посмотрел на Пугнакса и, не произнеся ни слова, плюнул ему в лицо.

– Я тебе все кости переломаю, гадина! – крикнул Пугнакс, бросаясь к Вителлию. Юноша, однако, сумел выскользнуть из захвата выведенного из себя противника.

Рабы, в обязанности которых входило натирать маслом тела гладиаторов, развели соперников по разным углам, чтобы подготовить их к бою.

– Он вне себя от ярости, – сказал секундант Вителлия. – Будь осторожен!

– Его ярость – мой лучший союзник, – спокойно ответил молодой гладиатор. – На арене победу завоевывают не криком, а головой.

Раб одобрительно хлопнул его по плечу.

– Ты победишь, Вителлий. Справедливость победит!

– Да, – ответил Вителлий. – Я не жалею, что вызвал его на поединок.

Трибуна так дрожала от топанья и неистового рева зрителей, что опоры ее, казалось, готовы были вот-вот рухнуть. Рабы, охранявшие оружие гладиаторов, с опаской поглядывали на балки перекрытия.

Вителлий выступал в роли фракийца, а Пугнакс – самнита. Такой вид поединка больше всего нравился императору Клавдию. Различное вооружение фракийцев и самнитов требовало применения ими совершенно разных техник ведения боя.

Самниты сражались в тяжелых доспехах, вооруженные короткими прямыми мечами. Фракийцы дрались кривыми саблями, а из доспехов на них были только защищающие голову шлемы. Правда, правую руку у них в какой-то мере защищала плотная повязка, а ноги были прикрыты кожаными пластинами. У самнитов такой пластиной была прикрыта только левая нога. В то время как самниты могли прикрываться высокими тяжелыми щитами, щиты фракийцев были круглыми и маленькими. Лучшей защитой для фракийцев была их относительно б о льшая подвижность.

Чтобы по всем правилам снарядить гладиаторов к бою, требовались время и немалый опыт. Пока рабы возились над ними, Пугнакс и Вителлий молча смотрели друг на друга. Их полные ненависти взгляды, казалось, говорили: «Я убью тебя. Я – тебя ».

Обоих гладиаторов вывели из-под трибуны. Когда Вителлий вышел из сумрака на яркий солнечный свет, его глазам предстала жуткая картина. Зеленоватая вода озера стала теперь красной от крови. Среди обугленных обломков кораблей виднелись посиневшие лица плававших в воде трупов. Отдельные пловцы все еще пытались выбраться на берег, но ни одному из них не удавалось миновать оцепление. Каждый раз, когда какой-нибудь несчастный хватался за берег, дозорный наступал ему на руки и наносил копьем безжалостный смертельный удар. Зрители встречали это радостными криками.

Вителлий и Пугнакс поднялись со своими оруженосцами на два небольших судна, стоявших одно по левую, а другое по правую сторону трибуны. Шестнадцать гребцов, подгоняемых вооруженным бичом надсмотрщиком, придавали каждому из этих крохотных однопалубных суденышек большую скорость и обеспечивали максимальную маневренность. Лишенные таранов и всяческого вооружения, эти суда служили для гладиаторов всего лишь платформой, неким подобием чуть покачивающейся на воде арены.

Противники встали в боевые стойки. Вителлий получил кривую саблю, а Пугнакс – короткий меч. Словно по команде вскинув вверх оружие, они выкрикнули в сторону трибуны:

– Славься, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!

Видно было, как император благосклонно поднял руку и приветственно помахал ею в обе стороны. Женщина, сидевшая рядом с ним, со скучающим видом смотрела куда-то в небо.

В то время как оба судна с неподвижно, словно статуи, стоявшими на них гладиаторами, описывая широкую дугу, удалялись от берега, на трибуне оживленно обсуждали, кто из противников имеет больше шансов на победу. Среди простой публики ставки на победу Пугнакса принимались в отношении 2:1, поскольку Пугнакс все еще считался непобедимым. Иначе все выглядело на местах для почетных гостей.

– Он больше не фаворит, – горячилась супруга одного из сенаторов. – Его лучшие годы уже позади. Мускулы его разбухли от ячменя, а талия осталась тонкой, словно у актера, выступающего в роли Елены.

Супругу ее слова, похоже, не доставляли удовольствия.

– Какие чудесные годы ушли! – повторял он снова и снова. – Какие чудесные годы!