Борис Сопельняк - Рядовой Рекс (сборник)

– Странно ты рассуждаешь. Вроде бы все правильно, и в то же время, извини, конечно, не по-людски. Что же, по-твоему, если война, то вся жизнь должна остановиться? – Виктор достал папиросу, нервно закурил. – Если так, то почему на прошлой неделе два батальона затаив дыхание слушали скрипача? Почему минометчик Козин уже три альбома извел на рисунки? А знаешь, что он рисует? Не поверить – пейзажи.

Вдруг в блиндаже послышались какое-то бульканье, хрип, скулеж и стон. Это собака вдохнула табачный дым – и сразу же забилась, задергалась, начала задыхаться. На бинтах показалась кровь.

– Вот черт! Ну надо же… Ну, извини, не знал, – виновато говорил Виктор, торопливо втаптывая папиросу в землю. – Больше не буду. Не веришь? Совсем брошу, ей-богу, давно собирался, а теперь вот возьму – и брошу! Я же до войны в рот не брал.

Маша даже не шелохнулась. Укрылась до самого подбородка шинелью, а потом вообще отвернулась к стене: глаза бы, мол, не видели.

Виктор присел на краешек топчана.

– Не злись. Чего ты в самом деле? Живая же тварь. Жалко.

– А-а! – взвилась Маша. – Сказала бы я тебе, капитан, на солдатском языке, да уши пожалею! Ладно, забавляйся, черт с тобой. Тем более что результат уже есть – бросил курить. А ведь сколько я тебя просила, помнишь, а? У-у, злодей! – неожиданно ласково закончила Маша и поцеловала Виктора.

Громов тут же расцвел и доверчиво попросил:

– Марусь, дай женский совет…

– Это еще что такое? Что за новости?! – Маша шутливо потрепала его за ухо.

– Да я о нем, о волкодаве этом. Кличку бы его узнать.

– А что, разве при нем не оказалось удостоверения личности? – съязвила Маша. – Проще простого: называй подряд все собачьи имена, пока не отзовется.

– Прекрасная мысль! Хотя черт его знает, какие клички дают фрицы. Знаешь что, давай окрестим его заново.

– Давай. Назови его Гансом, – опять съязвила Маша. Она сама не понимала, что с ней, но вся эта затея была ей не по душе. «Впрочем, пусть побалуется, – думала она. – Я-то знаю, что пес не жилец. Через день-другой сдохнет, и все кончится само собой… Вот только блиндаж надо будет как следует проветрить, – озабоченно подумала Маша, – а то псиной так и разит».

– Нет, Гансом нельзя, – не заметил иронии Виктор. – Это же человеческое имя. Надо придумать что-нибудь собачье, известное у нас. Скажем, Трезор. Нет, не то. Бобик или Шарик – нет, не для такого зверя. Кличка должна быть короткой и звучной, как… выстрел. Том? Нет. Барс? Ближе, но не то. Рекс? Погоди-погоди. Рекс – это звучит. Р-рекс! Точно, Р-рекс! Решено, быть тебе, собака, Рексом! Давай, Рекс, лапу, будем знакомиться.

– А я буду звать его Гансом, – мрачно заметила Маша.

Громов легонько потрепал лапу. У Рекса дрогнули губы, пасть медленно раскрылась и слабо щелкнули зубы.

– Да-а, брат, трудно нам будет, – вздохнул Виктор. – Изведем друг друга, измотаем. Характерец у тебя – не дай бог. Однолюб, видно. Бобыль. Силой тебя не сломать. Ласки не понимаешь. Значит, надо влезть в твою шкуру. Попробую, Рекс, обязательно попробую понять, чего хотел бы на твоем месте. Сейчас, наверное, душу готов заложить за глоток воды?

– Нельзя! – строго сказала Маша. – Ни в коем случае! Послеоперационный период, понимать надо! Лучше достань молока. Молоко для собаки – лучшее лекарство. Но только с завтрашнего дня.

Утром было не до молока. Пленный сообщил настолько важные сведения, что они могли повлиять на планы командования. В таких случаях разведчиков посылают за контрольным «языком». На этот раз группу возглавил Громов. Когда он проверил готовность разведчиков, дал час на отдых и отправился в свой блиндаж, ему встретился доктор Васильев.

– Ну как мой пациент?

– Какой еще пациент?

– Вот те раз! Заставил сделать, можно сказать, уникальную операцию, а теперь…

– Елки-палки! – хлопнул себя по лбу Громов. – Совсем забыл! Пошли быстрее. Хотя нет, ты иди, а я заскочу на кухню: каши захвачу, супу какого-нибудь. А ты с пустыми руками? Эх, медицина! Давай-ка перебежками за снадобьями – и ко мне!

Назад Громов бежал с двумя полными котелками. Скатился в блиндаж. Перевел дух и подошел к загородке, у которой уже стоял врач.

– Ну как он? – спросил Виктор.

– Смотри сам.

Рекс лежал на боку, вцепившись в жерди загородки. Гипс на лапах надкусан. Бинты сорваны. На кровоточащих ранах – тучи мух.

– Ну и фрукт! – покачал головой доктор. – Знаешь, Виктор, я, пожалуй, уйду. Случай клинически ясный: больной поправляться не хочет. Ну и пес с ним, с этим псом! Вынеси его на воздух, и пусть околевает. А можно и укольчик…